Виктор Оттович Лагздынь - Цепная реакция

его мучительные мысли, державшиеся на последней ниточке надежды, вдруг обрушились на него разом, как груда брёвен с опрокинувшегося прицепа. Только в этот момент он вдруг понял, как крепко всё-таки рассчитывал на неожиданную удачу. Теперь же всё определилось, и это добило его окончательно.

Гаральд в пути, обманное известие продвигается всё дальше и дальше на юг, в густонаселённый мир, спешит из дома в дом. Ничего уже больше не сделать, ничего не спасти. Цепная реакция!

— Зачем ты пришёл сюда?

Вопрос Гунара вывел Эдгара из столбняка. Что делать? Сказать ему правду? Или лучше не надо? А как тогда объяснить своё неожиданное появление ночью посреди болота? А может быть… Может, Гунар что-нибудь придумает? Может, ему придёт на ум, как сдержать лавину? Да и какой смысл лгать? Завтра утром всё равно узнает вся школа.

Эдгар решился. В немногих словах, заикаясь и экая, рассказал, что он наделал.

Настала тишина. Эдгар напряжённо ждал. Что скажет Гунар обо всём этом?

Молчание затягивалось. Не в силах больше его вынести, Эдгар стал торопливо оправдываться:

— Я… я хотел только Анрийса разыграть… Так… Подурачиться немного…

— «Подурачиться»!.. — повторил Гунар мрачно. — Да уж, дурака ты свалял порядочного! А что в результате получится — завтра сам увидишь…

Гунар негодовал всё больше. Он вспомнил небывалой силы грозу, рассказ Вилиса о разлившейся реке, об опасности, которой подвергался он и его маленький братец на плиенских порогах, о бедной Рите, сильно поранившей ногу. И вот сейчас вдруг выясняется, что всё зря, всё напрасно. Их старания, их тяжкий путь, их мужество. Верность пионерскому долгу использована для подлой мести — вот и всё, для чего они так старались. Подлость, самая настоящая подлость — у Гунара не оставалось ни малейших сомнений. Если ещё у этого негодяя, у Эдгара, хватило бы мужества честно признать свою вину. Так нет же! Юлит, выкручивается, беспокоится только о себе!

Его душила ярость. Но та ярость, которая у большинства мальчишек, вроде Вилиса, вызывает неодолимое желание тут же наброситься с кулаками. Гунар вообще никогда не дрался, да и необходимости такой не возникало — каждый понимал, что уж он-то постоять за себя сумеет. Гунар чувствовал холодную презрительную ярость, и выразилось это в одном-единственном слове, которое он швырнул Эдгару прямо в лицо:

— Свинство!

Эдгар молчал…

Он вдруг ощутил своё полное одиночество. Один — и никого вокруг, хотя Гунар стоял совсем рядом.

Полный месяц, сияя, провожал на север торопливую стайку растрёпанных туч — всё, что осталось от недавней непогоды.

А Эдгар никак не мог отделаться от гнетущего ощущения, что гроза ещё только приближается.

--">