Эдуард Георгиевич Багрицкий - Дума про Опанаса

—

Распахнута — жарко!

Френч английского покроя

Добыт за Вапняркой.

На руке с нагайкой крепкой

Жеребячье мыло;

Револьвер висит на цепке

От паникадила.

Опанасе, наша доля

Туманом повита —

Хлеборобом хочешь в поле,

А идешь — бандитом!

Полетишь дорогой чистой,

Залетишь в ворота;

Бить жидов и коммунистов —

Легкая работа!

А Махно спешит в тумане

По шляхам^[3] просторным,

В монастырском шарабане,

Под знаменем черным.

Стоном стонет Гуляй-Поле

От страшного пляса, —

Ходит гоголем по воле

Скакун Опанаса…

3

Хлеба собрано немного —

Не скрипеть подводам.

В хате ужинает Коган

Житняком и медом.

В хате ужинает Коган,

Молоко хлебает,

Большевицким разговором

Мужиков смущает:

— Я прошу ответить честно,

Прямо, без уклона:

Сколько в волости окрестной

Варят самогона?

Что посевы? Как налоги?

Падают ли овцы? —

В это время по дороге

Топают махновцы…

По дороге пляшут кони,

В землю бьют копыта.

Опанас из-под ладони

Озирает жито.

Полночь сизая, степная

Встала пред бойцами,

Издалека темь ночная

Тлеет каганцами^[4].

Брешут псы сторожевые,

Запевают певни^[5].

Холодком передовые

Въехали в деревню.

За церковною оградой

Лязгнуло железо:

— Не разыщешь продотряда:

В доску перерезан! —

Хуторские псы, пляшите

На гремучей стали:

Словно перепела в жите,

Когана поймали.

Повели его дорогой

Сизою, степною, —

Встретился Иосиф Коган

С Нестором Махною!

Поглядел Махно сурово,

Покачал башкою,

Не сказал Махно ни слова,

А махнул рукою!

Ой, дожил Иосиф Коган

До смертного часа,

Коль сошлась его дорога

С путем Опанаса!..

Опанас отставил ногу,

Стоит и гордится:

— Здравствуйте, товарищ Коган,

Пожалуйте бриться!

4

Тополей седая стая,

Воздух тополиный…

Украина, мать родная,

Песня-Украина!..

На твоем степном раздолье

Сиромаха^[6] скачет,

Свищет перекати-поле

Да ворона крячет…

Всходит солнце боевое

Над степной дорогой,

На дороге нынче двое —

Опанас и Коган.

Над пылающим порогом

Зной дымит и тает;

Комиссар, товарищ Коган,

Барахло скидает…

Растеклось на белом теле

Солнце молодое:

— На, Панько. Когда застрелишь,

Возьмешь остальное.

Пары брюк не пожалею,

Пригодятся дома, —

Все же бывший продармеец,

Хороший знакомый!.. —

Всходит солнце боевое,

Кукурузу сушит.

В кукурузе ветер воет

Опанасу в уши:

«3а волами шел когда-то,

Воевал солдатом…

Ты ли в сахарное утро

В степь выходишь катом?»^[7]

И, раскинутая в плясе,

Голосит округа:

«Опанасе! Опанасе!

Катюга! Катюга!»

Верещит бездомный копец

Под облаком белым:

«С безоружным биться, хлопец,

Последнее дело!»

И равнина волком воет,

От Днестра до Буга,

Зверем, камнем и травою:

«Катюга, катюга!..»

Не гляди же, солнце злое,

Опанасу в очи:

Он грустит, как с перепоя,

Убивать не хочет…

То ль от зноя, то ль от стона

Подошла усталость,

Повернулся:

— Три патрона

В обойме осталось… —

Кровь — постылая обуза

Мужицкому сыну…

— Утекай же в кукурузу —

Я выстрелю в спину!

Не свалю тебя ударом,

Разгуливай с богом!.. —

Поправляет окуляры,

Улыбаясь, Коган:

— Опанас, работай чисто,

Мушкой не моргая.

Неудобно коммунисту

Бегать, как борзая!

Прямо кинешься — в тумане

Омуты речные,

Вправо — немцы-хуторяне,

Влево — часовые!

Лучше я погибну в поле

От пули бесчестной!..

Тишина в степном раздолье,

Только выстрел треснул,

Только Коган дрогнул слабо.

Только ахнул Коган.

Начал сваливаться набок.

Падать понемногу…

От железного удара

Над бровями сгусток,

Поглядишь за окуляры --">