Валентин Дмитриевич Берестов - Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания

дев

(Поэт дерзнул сравнить ее с Мадонной)

Ждала его у речки Суходрев.

6

Дом двухэтажный в самом скучном стиле.

Шамиль с семьей здесь ссылку перенес.

И в их кругу семейственном гостили

Полиция, тоска, туберкулез.

7

Названья здешних улиц, в них воспеты

Бунтовщики, гремевшие в веках.

Не позабыты первым горсоветом

Жан-Поль Марат и даже братья Гракх.

8

Здесь Циолковский жил. Землею этой

Засыпан он. Восходит лунный диск.

И на него космической ракетой

Пророчески нацелен обелиск.

А он не думал вечно спать в могиле.

Считал он: «Космос нужен для того,

Чтоб дружным роем люди в нем кружили,

Которые бессмертье заслужили, —

Ведь воскресят их всех до одного!»

Он был великим. Он был гениальным.

Он путь открыл в те звездные края…

Училась у него в епархиальном

Учительница школьная моя.

1943, 1952, 1972

В КОМПАНИИ

Эдуарду Бабаеву

1

Вот так идти бы снова

В распахнутых пальто,

Шарахаясь от рева

Мелькнувшего авто,

Острить и лезть из кожи,

Чтоб всех переорать,

Расталкивать прохожих,

Путей не разбирать.

О этот звонкий вечер,

Когда и черт не брат!

Всегда б такие встречи,

Такие вечера!

2

Темный парк услаждался джазом.

И Венера сияющим глазом

В мир глядела, юна и ясна.

Фонари в золотой паутине,

И в зеленой небесной тине

Пучеглазой кувшинкой луна.

1943

«В черные ямы-тени…»

В черные ямы-тени,

Знаю, не провалюсь.

В лапы воров-привидений,

Знаю, не попадусь.

И огоньком приветным

Светит мне память свиданья,

Делая незаметным

Пройденное расстоянье.

1943

«Незабвенной бессонницей ночь дорога…»

Незабвенной бессонницей ночь дорога.

В шуме ветра, в назойливом звоне цикад

Отпылала заря и ушла в берега,

И волна за волной откатилась назад.

Предо мной все, чем полон полуночный сад,—

Вздохи ветра и звезды в просветах аллей,

И трепещущей тканью стихов и цикад —

Образ твой в голубой полумгле.

1943

«Но ты реальна, и слишком даже…»

Но ты реальна, и слишком даже,

А голос твой просто груб,

И слово, родящее столько миражей,

Так редко слетает с губ.

Предусмотрительная, сухая.

Трезвый и ясный взор.

Пошлостью благоухает

Задушевнейший разговор.

Детским этюдом в четыре руки

Показалось мне все, что было.

Может быть, лучше, что мы далеки,

И разлука вовремя наступила.

1943

«Жизнь моя лежит еще вчерне…»

Жизнь моя лежит еще вчерне.

Может быть, и все ее тревоги

Только для того, чтобы верней

Их, созрев, оставить у дороги.

1943

«Ей дали порядковый номер. Сполна…»

Ей дали порядковый номер. Сполна,

По титулам называя,

Парадно ее именуют — Война

Вторая, Отечественная, Мировая,

И люди словно привыкли к ней,

Томясь повседневной бедой и славой,

Как ожиданием (столько дней!)

В вокзальной сумятице и суетне

Задержавшегося состава.

1943

РОКОВАЯ ЧАША

Война! Секирой над головою

Ее внезапная прямота.

Весть о ней чашею круговою

Переходила из уст в уста.

И все мы пригубили, все мы выпили

Из чаши грозившей каждому гибели.

И каждый, кто ждал ее поздно иль рано,

В то утро был ею застигнут врасплох.

И каждый по-своему, все были пьяны,

Все дико; и крик, и молчанье, и вздох.

И если иные с сухими глазами

Молчали, предвидя жребий свой,

И если, захлебываясь слезами,

Плакали женщины наперебой,

То мы от убийственного вина

Носились по улицам в --">