Елена Александровна Усачева - Добрыня Никитич и Змей Горыныч. История Елисея

бою-то был смел, и на пиру он был весел. И дрожали враги от одного имени его славного – Добрыня Никитич».

Глава 2

Пока мы с Добрыней собирались совершать великие подвиги, князь задумал-таки мою Забаву замуж выдать. Это мне уже потом Забава рассказала. На следующее утро, как я уехал, к ней в светлицу пришёл дядя-князь. И не с пустыми руками. Принёс он с собой шкатулку.

– Забава! Забавушка, – ласково постучал он в дверь.

– Здравствуй, дядюшка, – открыла ему Забава, обняла, поцеловала в щёку. Всё-таки она его очень любила. Как-никак, единственный родственник на всём белом свете.

Князь прошёл по горнице, огляделся и вдруг произнёс:

– Забава, я вот здесь подумал... Замуж тебе пора.

– За кого? – вскинулась Забава.

У неё-то жених уже был. Она даже поначалу подумала, что князь про меня скажет. Но он завёл разговор о другом.

– Да мало ли женихов пригожих, – ответил князь. – Вот, погляди.

Тут-то князь свою шкатулку и открыл. А в ней – деревянные яйца, расписанные разными лицами. И всё женихи.

– Ну вот, чем не жених? – Князь достал первое яйцо и повернул портретом к Забаве. – Ух! Красавец! Весь костюм золотом вышит.

Забава с удивлением посмотрела на портрет. Жених на нём был совсем не красавец, а золота не было вовсе.

– Да где же, где же красавец-то? – воскликнула она. – Он же кривой!

– Ну где кривой? Где кривой-то? – возмутился князь и отобрал у племянницы яйцо. – К тому же ежели вот так смотреть... – Он повернул портрет боком. – То ничего не кривой. А совсем даже наоборот.

Забава недовольно насупила брови. Князь покосился и отложил яйцо.

– А вот посмотри, какой важный, – достал он портрет следующего претендента. – Сразу видать – чужестранец.

Тут Забава не выдержала. Она развернула шкатулку к себе, стала по одному вытаскивать «женихов» и показывать дяде:

– Этот тощий, этот толстый, у этого глаза глупые. Про этого и говорить нечего. – В шкатулке осталось последнее яйцо. Забава мазнула по нему взглядом и недовольно произнесла. – А этот вообще старый! И нос у него картошкой!

Забава осеклась, потому что с картинки на неё смотрел сам князь.

– Ой! – смутилась она и опустила глаза. – Прости, дядя...

– Ничего, ничего, – пробормотал князь, пряча яйцо со своим портретом в карман. Потом посмотрел на шкатулку с женихами и решительно пододвинул её к Забаве. – Давай, выбирай. Да не затягивай! – добавил он грозно. – Вот тебе моё родительское слово! Всё!

И вышел из комнаты. Забава собралась плакать, потому что выбирать ей было некого. Она уже всё выбрала. Меня. Заплакать не успела. Дверь приоткрылась. Заглянул князь.

– И, кстати, я на той картинке просто плохо получился, – произнёс он вкрадчиво и скрылся.

На том и расстались.

Глава 3

Мы же с Добрыней в это время подъезжали к месту нашего будущего подвига. Смеркалось, пламенел закат.

– Вон там заночуем, – Добрыня указал на опушку леса. – А утром крепость брать будем.

– Крепость брать? Ух ты! – только и смог выдохнуть я.

Самую настоящую крепость! После этого Забава точно убежит со мной. А то, может, и замуж согласится пойти. Я ж после крепости точно героем стану.

– Слушай, Добрыня, я вот что подумал, – осторожно начал я.

Добрыня остановил коня.

– Так, гонец, – нахмурился он.

Ну и голос у него в этот момент был! Суровый. Вот что значит богатырь! Неужели и я таким стану? Конечно стану. Потренируюсь только.

– Елисей, – осторожно напомнил я.

– Да без разницы, – отмахнулся богатырь. – Значит, так. – Он тронул коня. Я старался не отставать. – Раз уж навязали тебя на мою голову, запомни пару правил. Делать то, что я велю, – раз и молчать при этом – два. Я понятно объясняю? – И посмотрел сурово.

Я немного загрустил. Как это молчать? Но спорить не стал.

– Понятно, – пробормотал. – Только, знаешь, Добрыня, мне бы это... Ну, в общем, одна девица считает, что я не смогу стать героем.

– А ты, значит, сможешь? – усмехнулся богатырь, строгость с него как рукой сняло.

Я расхрабрился, говорю:

– Ну, да. Ты покажешь мне пару ваших богатырских приёмов, а слова героические я уже знаю. Вот смотри. – У меня как раз была подготовлена речь. Я достал из-за пазухи бумагу и стал читать: – «Не бывать тебе, враг, на Руси-матушке! Не жечь, не палить городов русских!»

Добрыня молчал, видать, нравился ему мой текст.

– Или вот ещё, – заторопился я, – «Не хвались, супостат, своей --">