Рая Соловьёва - Мирцидэм

пыль, оставлял за собой очередные руины почестей, богатств и влияния. В этот момент над горой пронесся громкий стон, за ним последовало оглушающее утробное рычание.

— Граф. — Степа обеспокоенно взглянул на Эрику и крепко сжал ее ладонь в своей ладони.

К ним приближался гигантский змей, извергая из своей пасти темно-синее торнадо.

— Только не бойся. — Сказал Степа, крепче сжав ладонь Эрики. Поглощенные непроглядной стихией, они летели вглубь бушующего мрака. «Не бойся!» слышала Эрика сквозь чудовищный вой, и теплая, крепкая ладонь надежно увлекала ее за собой. Звуки становились все дальше и тише, девушка погружалась в бессознательный сон.

Очнулась Эрика на зеленой поверхности холма, согреваемая бархатным предвечерним солнцем.

— Ты меня слышишь? — Обеспокоенно спрашивал ее Степа своим прежним звонким голосом.

— Не знаю. — Сонно отвечала Эрика. Она осмотрела свои руки, пальцы на которых вновь были маленькими с коротко подстриженными ногтями. Она потрогала свои косички, увидела лежавшую на земле панаму, и так вдруг стало радостно у нее на сердце, что Эрика не удержалась и весело захохотала, вытирая рукавом стекавшие по щекам слезы. Степа подозрительно смотрел на нее.

— Ну, точно, солнечный удар. — Заключил он, скривив губы. — Это так странно выглядит. Нам точно пора домой. Идти можешь?

Эрика с готовностью вскочила на ноги, и они, весело шутя и смеясь, побежали к подножию холма совершенно счастливые. Так завершился тот день.

Спустя сорок лет, идя по Майскому бульвару, я увидела афишу выставки художника, в имени которого узнала Степу. С момента выпускного бала мы не виделись с ним долгих тридцать шесть лет. Из обрывков новостей от знакомых, из социальных сетей я знала, что Степа пишет картины, и все же эта афиша взволновала меня. Придя вечером на выставку, я увидела привидение из болезненного детского сна — картину Степы под названием «Мирцидэм». В углу полотна виднелась надпись: «Путь к миру — беречь ценности, Путь к искусству — беречь человека». И вот он — Мирцидэм покорный в раках человека, и вот она — вновь тринадцатилетняя Эрика, верующая в любовь и чудо.

--">