Мари Вайлет - Богинка

опасный. Лицо, бледное как мука толченая, манило своей бесцветностью.

Подумала Млада, что саму Вилу повстречала – жительницу лесов; да только ног ее, чтобы копыта увидеть козлиные, рассмотреть не смогла. Скрывала их длинная юбка черная из дорогой ткани переливчатой.

– То-то же верно, далеко до топей, – отвечала женщина голосом прелестнейшим, как будто песню пела, – да только вот каких уж чудищ в краях наших не развелось. Кому болота подавай, а кто и без них среди народа уживается.

– Все может быть, голубушка, – согласилась Млада, – но вот уж рассвет близится. Скоро Купало на небесах покажется и Лихо все в прах обратится.

– Пускай уж так, – то ли усмехнулась, то ли признала незнакомка, – да только вот ты ступай уже к дому своему, пока не хватились тебя деревенские. Ведь искать пойдут и до этих мест добрести могут.

Усмехнулась Млада невесело:

– Кто ж искать меня будет, коли некому скучать по мне?

– И все же, –словно огонек яростный вспыхнул в глазах женщины, – ступай. Тебя я выведу до тропки тебе ведомой, а там – туманы не спадут, как ты у дома окажешься родимого.

– Благодарю тебя, голубушка! – воскликнула Млада, а сама искоса поглядывала на спину женщины удивительной.

Но вопросов Млада задавать не стала: некрасиво это было бы да неблагодарно, коли помощь приняла. А незнакомка не обманула: не успело солнце подняться, как окраина деревни показалась за стволами вековыми.

Хотела было Млада еще раз поблагодарить спасительницу свою, да той словно след простыл, стоило Младе лишь взгляд отвести.

Вздохнула девушка златовласая да устало домой побрела.

Охотник

Дикой пшеницы колосья ветром трепетало, стебли к земле гнулись; редкие лучи Световитовы¹⁹ семена золотили дикие. Небо тучами заволакивало, воздух запахом дождя полнился – права была Живана старая: плохая погода осенняя предвещала зиму лютую да затяжную.

Млада на земле лежала среди трав, песнь последнюю поющих, и в глазах ее бирюзовых проплывали тучи тяжелые с каемками золотистыми.

Где-то далеко была она, за пределами мысли и осознания.

Вспоминала руки материнские и голос родной, что песнь напевал знакомую. Мамины очи лазурные, любви полные; запахи трав сушеных, по избе развешанных, – пряностью на язык, да под самое сердце теплом.

А потом сменились вдруг воспоминания размытые мороком черным. Показалась тень зверем пушистым, сверкнула веждами янтарными. Вздрогнула Млада и плечом больным повела, поморщилась. Снова о незнакомке подумала, что от реки ее не больше трех дней назад вывела.

Живана тогда бранилась по-страшному:

«Абы бе дуси нечистия?²⁰ Нелеть ти в полес паки ходити, яко ще напасти не хотиши!²¹»

Не злилась Млада на Живану и слово ей дала честное, что не станет больше одна в лес уходить.

Только вот ныло сердце девичье от скуки неразделимой, и казалось ей, что у реки той она не просто женщину повстречала, а саму талан²² предначертанную.

Поднялась нехотя Млада с земли холодеющей, в руки взяла венок из листьев и веток хвойных, рябиною да клюквой украшенный.

К вечеру празднества собирались, с песнями и плясками. Осенины отмечали всей деревней; осень багряную встречали, Мать Сыру-Землю за дары бесценные благодарили. Провожали змей да птиц в путь неблизкий до Ирия²³; предкам, отошедшим в мир Нави, почтение передавали.

Но не хотелось Младе ни веток рябины для костра складывать, ни капусты рубить.

«На Воздвиженье у доброго молодца – комбоста²⁴ у крыльца», – учила Живана, но Млада не любила ни рубить кочаны, ни заквашивать их.

А потому сбегала каждый раз от традиции неприятной, да по-своему осень ненаглядную встречала: средь простора полей золотившихся.

Теперь же брела она вдоль леса неторопливо, тихо под нос напевала:

«Кот Баюн в лесу живет –

Сказ расскажет, песнь споет.

Но скажу вам, он – беда,

Не пугайте Баюна:

А не то как зашипит!

И в мгновенье усыпит!

Будет сон, как смерть, увы,

Злые нынче Баюны…»

Так песнь нравилась ей, что не сразу услышала Млада вопль жуткий из глубины леса. Холодом сердце девичье сковало и колени поджались, когда крик повторился.

Наказывала Живана не ходить в полес больше да не тревожить духов лесных. Вот только вопли, душу леденящие, тревожили Младу: не то зверье какое мучилось, не то человек в беду попал, и --">