Екатерина Владимировна Смолева - Золотой идол Хархана

храбрым воином, и вдова его не должна голодать. Я накажу нечествицев. А пока утри слезы. Горе твое – ничто подле горя, лежащего на сердце твоего Хана… Возьми хоть вот это.

И Хархан протянул старухе сломанную золотую застежку. Дрожащие пальцы схватили украшение и сжали его.

– Хан, – пролепетала несчастная, прижимая побрякушку к груди. – Но это слишком много, хан… На это мы с детьми сможем прожить целый год… Мы твои рабы и не достойны такой милости…

– Вздор, – крикнул Хархан. Разговор со вдовой сотника уже наскучил ему. – Бери золото и уходи.

Старуху подхватили под мышки стражники и поволокли прочь, все же не слишком грубо. А та еще долго оборачивалась и кричала:

– Спасибо тебе, о могучий! Да продлит вечное синее небо дни твои на земле, да будешь ты благословен вечно! Я прикажу детям молиться за тебя! Мы никогда не забудем твоего имени!..

Глава 5.

Доржо перекувыркнулся через голову. Потом еще раз и еще.

-Деда-а! – крикнул он. – Смотри-ка, как я могу! А твой хан так, поди, не мог. Куда ему, старому!..

– Не больно-то ты любезен, внучек, – проворчал старый суслик, потирая занемевшую поясницу. – У каждого возраста – свой мед…

Доржо не слушал деда, продолжая кувыркаться в пыли, пока не скатился в колючий куст.

– Ой-ей-ей! – запричитал он, прыгая на одной ножке. В подошву второй впилась колючка.

– Скачи сюда, непоседа, – ласково усмехнулся дедушка. – Был бы ты поумнее, осмотрелся бы, прежде чем лететь очертя голову.

– Ну, вооот, уже дураком ругаешь, – протянул обиженный Доржо, глядя, как дед достает занозу.

– Не дурак ты, а просто мал еще. Я же говорю: у каждого возраста – свой мед. У юности горячие силы кипят в крови. А немощная старость утешается тем, что смотри наперед и все знает.

– И хан Хархан смотрел?

– Смотрел, а как же. Вот только не то он увидел…

***

– Отчего Господин сегодня не весел со мной?.. – тихо спросила Туяа, самая красивая из молодых наложниц Хархана. – Я ласкаю тебя своим сердцем, а ты и не смотришь в мою сторону. Хочешь, я спою или станцую для тебя?..

– Не надо, Туяа, – покачал головой хан. – Ничего не радует меня.

– Ничего? А взгляни-ка на меня, я надела убор, что ты привез мне из Китая… Или я больше не радую твоих взоров?

Хархан поднял глаза. Шею, грудь и запястья девушки покрывали изысканные золотые украшенья, они блестели, переливались, мелодично позванивали. Туяа поднялась с колен, взяла в руки моринхур и принялась петь, подыгрывая себе.

Песня Туяа

Посмотри же, о Хан,

Как чудесен блестящий убор.

Для тебя лишь, мой хан,

Он ласкает и душу, и взор…

И горят жемчуга,

Как глаза упоительных дев.

И кораллы красны,

Словно кровь моих лучших надежд.

Умираю, любя,

И сгораю, не зная греха.

Но отдам за тебя

Все богатства земные, о Хан.

Хархан смотрел на танцующую девушку и почему-то снова и снова вспоминал давешнюю старуху. Перед глазами его так и стояла она, с крепко зажатой в узловатых пальцах золотой застежкой, так и звенел в ушах эхом ее крик: «Мы никогда не забудем твоего имени!..»

– Ты и не смотришь на меня? – капризно протянула красавица. Она сдернула с шеи ожерелье. – Не нужно мне драгоценностей. Ты, Господин, дороже для меня, чем все золото мира!

– Золото! – крикнул Хархан, вскакивая на ноги, озаренный. – Золото, снова золото! Конечно! Только оно и движет людскими сердцами! В нем все – и любовь, и благодарность, и вечная жизнь!

На утро гонцы по всем селениям читали ханский указ: для увековечения памяти о себе Великий Хан Хархан повелел изваять из золота и водрузить на вершину самого высокого утеса идола, голова коего коснется облаков. Припадая к стопам его, люди будут молиться о благоденствии Хана в вышнем мире, когда дни его на земле встретят свой предел.

Глава 6.

Прошло три года…

Стражник распахнул узорчатый занавес и угодливо склонился в поклоне.

– Мастер Анастас хочет говорить с тобой, Великий Хан!

– Скажи ему, пусть войдет, – лениво кивнул Хархан.

Строительство

--">