Анна Фурман - Однажды в…

леса.

Комната, которая еще несколько минут назад казалась заброшенной, вмиг наполнилась жизнью. Хозяйка теперь уже опрятной лесной избушки жестом пригласила гостью за стол, а сама сняла с огня большой чугунный чайник и разлила по чашкам душистый отвар.

– Ты откудась будешь да звать тебя как? – спросила старушка, глядя, как осмелевшая и отогретая девица уплетает пирожки.

– Зфать меня Золуфкой, я из Тридефятого цафстфа, – отозвалась она с набитым ртом.

– Вон шось, – старушка закивала. – А попала-то сюды как?

Золушка проглотила остатки пирожка и блаженно зажмурилась.

– Фея-крестная хотела наколдовать мне платье, чтобы я поехала на бал…

– Ох энти мне Феи! А на бал-то тебе зачем?

– Так как же, принц…

Старушка хрюкнула и достала из-под стола большую бутыль без этикетки. Жидкость внутри нее переливалась даже сквозь помутневший стеклянный бок, а на дне, насколько Золушка могла различить, плавал какой-то осадок. Старушка ловко подцепила крючковатыми пальцами пробку и вытащила ее со звонким “чпоньк”. Жидкость наполнила до краёв опустевшие чашки. Над столом ненадолго зависло полупрозрачное, чуть блестящее, зеленое облако.

– Энто – абсент. А я – Яга, – наконец представилась хозяйка. – Счас я тебе расскажу об прынцах-то. Пей.

Золушка поднесла чашку к носу, втянула терпкий полынный аромат и осторожно отпила. Абсент больно лизнул губы, как маленький язычок пламени, но, проникнув внутрь, разлился невероятным теплом, от которого на душе вдруг стало легко и так хорошо, как не было уже очень давно. Яга тоже пригубила живительного пойла и начала свой рассказ:

– Ты, как я погляжу, не из тех девиц, што цельными днями на палатях лежат. Одежка у тебя рухлая, пальцы вона в саже перепачканы. На мачеху, говоришь, похожа? А маменька твоя хде?

– Умерла она, бабуленька, давно умерла… – Золушка вдруг прониклась нежностью и полным доверием к чуть грубой, но доброй хозяйке-Яге.

– В замужестве, стало быть, померла-то?

– Когда я была еще маленькой девочкой.

Яга хлопнула в ладоши, будто услышала что-то радостное, и только лицо ее стало суровее: черты заострились, а между бровей зазмеились морщинки.

– То-то и то! – сказала она. – Батька и обженился снова. А ты чаво? В услужении у мачехи таперича?

Золушка кивнула, вмиг погрустнев.

– Я энтих прынцев повидала ого-го сколько! – продолжила Яга. Избушка скрипнула половицей, поддакивая. – И всем подавай девиц юных: то Премудрую, то Прекрасную. И уж прынцы до свадьбы лягух целовать готовы, лишь бы обжениться скорее, да хозяйство спихнуть со своих плеч. А потом, знашь, где девицы-то ихние? А где ты у мачехи – за печкою, в золе ковыряются. Одна богатырей рожала да обабилась, приходила за снадобьем от растяжков. Другая в чем была через лес сбёгла от мужней родни. Все они тута бывали, все старой в коленки плакались. Взамуж-то не напасть, как бы замужем не пропасть.

Золушка слушала Ягу и вспоминала свое беззаботное детство. Мамины теплые ладони, вечно перепачканные копотью, как теперь у самой Золушки. Передник, в который было так приятно уткнуться, пахнущий хвоей и самую малость баландой для поросят. Тихий голос, всегда в полтона, чтобы не потревожить покой отца, уставшего от тяжкой купеческой работы.

– Вижу по лицу-то, что понимаешь, об чем толкую. – Яга хлебнула еще абсента, Золушка повторила за ней. – А твойный прынц, думаешь, лучше? Представь, то избу убирать, а то замок. Ты чай не прынцесса, а Золушка. Вот об энтом он и вспомнит после свадебки да еще глядишь куском хлеба попрекать станет.

На глаза Золушки навернулись блестящие слезы.

– Но как же, бабушка, как жить? Неужели одной маяться?

– А я чаво? Маюся по-твоему? Погляди вокруг-то, кака красота. Лес да лес кругом, избушка на ножках, куда хошь меня снесет. Хочу пирожки ем, а хочу прянички. И главное-то – нихто мне тут не указ.

Внезапно посреди комнаты взвился сноп голубых искр. Он закружился, создавая воронку, разбрасывая звездочки во все стороны. Яга вскочила и схватила клюку, направив ее как оружие на неизведанное колдовство, а ее верная избушка зловеще захлопала крыльями крыши, от чего на пол посыпалась солома. Золушка расплылась в чуть хмельной улыбке – она знала, что сейчас произойдет. И точно! Голубые искорки осели, а из самого центра воронки вышла Фея-крестная.

– Золушка! Дорогая! Вот ты где! – Бросилась Фея обнимать крестницу.

Яга махнула рукой, отставила клюку и уселась обратно – чему еще --">