Анна Фурман - Однажды в…

Анна Фурман Однажды в…

Однажды в Тридевятом царстве, в Тридесятом государстве что-то пошло не так. Мыши-лошади били копытами во дворе, тыква-карета сверкала позолоченным боком, а крыс-кучер вальяжно крутил усы, развалившись на облучке, в ожидании приказов. Фея-крёстная, спохватившись в последний момент, взмахнула палочкой, дабы превратить старое застиранное платье в шикарный наряд под стать принцу и балу. Россыпь оранжевых искр пронзила воздух. Со всех сторон повалил плотный, густой дым. Золушка закашлялась. Вытерла слезы и… Что-то определенно пошло не так.

Фея, мыши, тыква, крыс и даже батюшкин дом волшебным образом исчезли. Золушка помотала головой, снова потерла глаза, зажмурилась, погружаясь в караван причудливых линий за плотно сомкнутыми веками… Но ничего не изменилось. Взору предстала та же жуткая картина, что и секунду назад: Золушка попала в чей-то заброшенный дом. Сначала она ощутила ужасный холод. В тех краях, где жила Золушкина семья, таких морозов отродясь не бывало. За холодом явился запах: гнилые овощи и отсыревшее сено. Золушка огляделась в поисках источника вони и чего-нибудь, что можно накинуть на плечи, дрожащие под ветхим летним одеянием. Убранство дома было скудным: грубый деревянный стол на крепких ножках, три стула, палка-клюка, печка, не топленная уже очень давно да кривой шкаф. В одной стене виднелось маленькое грязное окошко под самым потолком, вдоль другой была натянута веревка, на которой болтались пучками высохшие травы. Наконец Золушка обнаружила то, что искала – груду серого тряпья, тихонько храпящую в углу напротив двери. Храпящую?

– П-п-простите… – чуть слышно произнесла Золушка.

Она стала медленно отходить подальше от храпящего тряпья. План бегства, конечно, был не ахти как хорош: на улице еще холоднее, чем в доме, но сталкиваться с существом, живущим в таких условиях, не хотелось вовсе. Лучше уж замерзнуть. Золушка слышала, что это быстрая смерть.

Отступление провалилось, когда под маленькой ножкой предательски икнула половица. Следом за этим звуком тут же раздался другой – из серой груды – не менее противный, похожий одновременно на кашель и хрип умирающего барсука.

– Ась? Шось? – проскрипела груда, обретя человеческий голос.

Над тряпками показалось сонное лицо на растрепанной голове.

– Хто здесь? – лицо с трудом продрало глаза и уставилось на девицу. – Ты шо это? Откудась?

Золушка облегченно вздохнула. Едва ли старушка сможет причинить ей больший вред, чем лютый мороз и невесть что еще снаружи. Из тряпья тем временем появились шея, грудь и руки – весьма тощие, со скрюченными пальцами и сильно отросшими ногтями.

Вдруг дом накренился: сначала в одну сторону, потом в другую, и комната стала подниматься, словно что-то толкало ее из-под пола или тянуло за крышу вверх. Золушка прижалась спиной к стене и уперлась в нее руками. Страх снова отразился на юном прекрасном лице: глаза расширились, а рот открылся не то в крике, не то в изумлении.

– А ну, цыц! – скомандовала половина старушки. – Хто тебя просил вертеться?

К кому бы она ни обращалась, это сработало. Дом замер и обреченно охнул стенами, полом и потолком разом.

– То-то же… А ты помоги бабушке подняться, – теперь она обращалась к Золушке.

Девица, осторожно ступая, пересекла комнату. В протянутую хрупкую руку тут же вцепилась старушечья, больше похожая на клешню, нежели на ладонь. От души крякнув и скрипнув коленями, которые тоже обнаружились под грудой тряпья, старушка, наконец, предстала перед Золушкой в полный рост.

– А вы похожи на мою мачеху, – Золушка вновь обрела дар речи, оглядев хозяйку дома с ног до головы. – Только глаза добрее.

– От ты ж, – удивилась старушка. – Добрее.

Золушка смущенно улыбнулась, чуть постукивая зубами.

– Замерзла, болезная? Эт мы щас, эт мы щас…

Безо всяких волшебных палочек и нелепых заклинаний, в каменной печке по велению зажегся огонь. Вместе с огнем “зажглась” и сама старушка, принявшись бегать по комнате, весьма резво для столь почтенного возраста.

На столе возникли чашки, извлеченные из необъятного скрипучего шкафа. В огонь полетел пучок травы, дым от которой тут же затопил дом легким ароматом весенних цветов и волшебным жаром. Из разверстой “пасти” печи выплыли румяные пирожки – Золушка принюхалась – с лесными ягодами. Окно под потолком выросло, открывшись широко, словно сонный глаз, являя дивный пейзаж заснеженного --">