Борис Акунин - Сказки народов мира

не устрашился, а сел на лед, да и скатился вниз, легкий, как перышко.

Он пронесся через черный дым – не задохнулся, промчался через красное пламя – не сгорел и оказался на самом дне глубокой воронки. Там посередине зияла черная дыра, которая то смыкалась, то размыкалась, и веяло из нее несказанным ужасом. Она так и называлась – Дыра Ужаса.

Одно мгновение эта жуткая пасть земли была такой ширины, что десять колесниц проедут; в другое – сжималась до пяти сунов. И ладно бы дыхание было мерным, так нет же: края ходили туда-сюда безо всякого порядка – не угадаешь, когда сойдутся, а когда разойдутся.

То были врата в подземный дворец Ледяного Дракона. Он один знал, как дышит пасть, и потому влетал и вылетал безо всякой помехи.

Бесстрашный Дзиро не испытал ужаса, ибо не ведал этого чувства, лишь уловил противный запах, исходящий из дыры. Одной рукой он зажал свой маленький нос, другой выхватил маленький меч и с криком «бандзай!» кинулся в раскрывшийся черный зев. Но тот мгновенно сжался в крохотное отверстие, и Румата Второй лишь ушибся о ледяную твердь. Хоть он был невелик, но в такую дырку пролезть не мог.

Храбрец поднялся, стал ждать, когда врата снова откроются. Дождался, ринулся вперед еще быстрей – и опять не успел.

Он пробовал много раз. Покрылся синяками и ссадинами, набил шишки, обморозил руки, сломал меч, которым пытался расковырять дыру пошире, и наконец понял, что внутрь не попадет.

Тогда Маленький Румата горько заплакал. Храбрецы ведь тоже плачут, когда видят, что не все заковыки можно решить одной храбростью.

И пустился Дзиро в обратный путь. Два года плыл, шел, опять плыл и опять шел. Вернулся в родной край, всё рассказал и тоже сделал харакири. Его увещевали, отговаривали, но у маленького человека было большое чувство чести. «Я обещал: или спасу княжну, или жизнь положу, – объявил второй Румата. – Вот она, моя жизнь. Она такая мне больше не нужна».

Он разрезал свою храбрую хару – и что же? Оттуда выскочил третий Румата. Он был еще меньше ростом, с двухлетнего ребенка. Да такой отчаянный, что, когда самураи воскликнули: «Глядите какая куколка!», полез драться сразу со всеми. Родился он без мечей, потому что при таком его росте они были бы с ножик для чистки ногтей, зато у него имелось острое копье, которое кстати говоря и называется «румата». Малютка владел им столь искусно, будто копье было продолжением его крошечных рук. И дрался этот новый Румата преловко: то слева налетит и стукнет, то справа – и кольнет, а то еще пробежит у противника между ног и ударит копьем снизу вверх. Больно! Самураи кинулись от забияки подальше и больше никогда его «куколкой» не называли, только за глаза, хоть он и в самом деле был очень похож на куклу-кокэси: такой же маленький и хорошенький.

Официальное имя ему дали Сабуро Румата, Румата Третий, зачислили на княжескую службу, назначили жалованье – конечно, очень маленькое, ибо зачем такому крошке много риса?

Каро думал использовать миниатюрного воина для разведки. Такой ведь всюду проникнет, все вражеские секреты выведает, и никто его не заметит.

Но Сабуро мечтал о другом. Каждое утро он являлся к дворцу и подавал петиции, написанные мелким, но очень красивым почерком. Просил Румата-Куколка только об одном: чтобы ему позволили спасти княжну. И как его ни убеждали, что даже героям побольше него это не удалось, Сабуро не отступался.

Он так надоел главному самураю, что тот в конце концов топнул ногой.

«Чертов упрямец! Иди, коли охота, сверни себе шею!».

«Благодарю вас, господин, – поклонился Куколка. – Вы не пожалеете».

И пошел.

Пересек своими крошечными ножками всю Японию, потратив на это четыре года. Питался грибами и ягодами, причем для сытости ему было довольно съесть половинку гриба сиитакэ или одну земляничку. Моря Куколка пересекал на лодке, вырезанной из бамбукового стебля, парус делал из платка-фурóсики.

И вот достиг он Белой Горы. Лез на нее чуть не целый месяц, зато в жерло скатился быстро, за одну минуту. Дыма и огня он не испугался, Дыры Ужаса тоже. Даже когда она съеживалась, отверстие было достаточно велико, чтобы --">