Ляксандр Олегович Македонский - Космический сон

покосился на Тишу. Словив на себе взгляд Матвея, Тиша кивнул и средним пальцем вывел на корпусе какую-то странную многогранную фигуру, которая тут же засветилась на обшивке, оказавшись октаграммой. Матвей со смесью восхищения и тихого недоумения слушал, как следом за свечением октогранника внутри корпуса что-то мерно загудело, а обшивка завибрировала, будто бы пустив рябь. Минутой позже прямо на месте октогранника образовался звездчатый, восьмигранный вход.

— Милости прошу на борт!

Матвей медленно вошел внутрь, пригнувшись, заинтересованно принюхиваясь и присматриваясь к внутренности корабля. Источником света служили лампы холодного, синеватого оттенка, окрасившие внутренность корабля в мистический серебряный оттенок. Внутренность эта представляла собой небольшую кабину, не сильно отличавшуюся от салона отцовской машины. Те же два небольших кресла, обтянутые кожей, сенсорная панель, призывно горевшая синеватыми огоньками и темная матовая поверхность лобового стекла.

— Садись, будешь вторым пилотом.

Через пару мгновений сенсор исчез, гул в задней части корабля усилился, а матовая поверхность лобового стекла начала словно бы таять, открывая обзор на внутренность пристройки. В поле зрения попали связки кабелей

— Так, сейчас немного потрясет, пристегнись, — скомандовал Тиша. — Едем!

В то же мгновение в глазах у Матвея зарябило, заплясало. Внутренность пристройки в считанные секунды сменилась картиной стремительно удаляющегося города.

Они уже были на орбите. И где-то возле самого края поблескивало Солнце. Тиша вывел корабль на более высокую орбиту, откуда вид на звезду открывался самый впечатляющий. От яркого света Матвей прищурился, переносить его было невозможно.

— Ой, прости. Совсем забыл. Открывай глаза.

Матвей послушно приоткрыл глаза, удивленно ахнув. Во-первых, теперь из поля его видимости исчезла вся обшивка корпуса корабля, и создавалось ощущение, что они парят в открытом космосе. И хотя мальчик отчетливо чувствовал спинку кресла и нащупал вполне реальное днище, он не мог отделаться от досадливой мысли, что летит в открытом вакууме. Вторым открытием стала возможность без рези в глазах смотреть прямо на Солнце. Яркий, переливающийся всеми оттенками алого сгусток плазмы жил своей, отличной от людской жизни.

— Какая красота! — воскликнул мальчик.

— Да. А теперь посмотрим планеты, ты не против?

Конечно же, Матвей был не против. С замиранием сердца он смотрел, как мимо него проносился Меркурий. На фоне Солнца он смотрелся просто маленьким черным пятнышком. Но, подлетев ближе Матвею пришлось признать, что даже этот карлик по людским меркам огромен.

Венеру же рассмотреть не удалось. Окутанная плотной кислотной атмосферой она так и не дала Матвею проникнуть и рассмотреть свою поверхность.

Марс встретил мальчика не радушно. Пылевая буря скрыла большую часть поверхности от любопытных детских глаз.

Юпитер произвел на Матвея неизгладимое впечатление. Газовый гигант был воистину великолепен, по своим габаритам оставив далеко позади все планеты земной группы.

Сатурн уступал по габаритам Юпитеру, зато выигрывал своим украшением — кольцами мелких астероидов. Тонкие и воздушные, казалось, они были сотканы из ваты.

Уран Нептун и далекий Плутон встретили мальчишку отрешенно. Им дела да людей уж точно не было. Находившиеся далеко от Солнца их поверхность была покрыта толстым слоем льдов.

Пространство вокруг Матвеем начало будто бы скручиваться и сжиматься, чтобы уже через пару мгновений вновь принять свой естественный вид. Правда, оглянувшись, мальчик с замиранием сердца осознал, что находиться не в Солнечной Системе. Возле него, переливаясь нежным, голубым светом блистал Сириус. Ярчайшая звезда на земном небосклоне, она предстала во всей своей красе перед Матвеем, и спутать ее с чем-то другим мальчик не смог. Следующими показали свои лица Матвею соседи Сириуса — Процион, и Альфа Центавра, не уступающие по яркости и красоте звезды Сириуса.

— А вот и Туманность Андромеды!

Впечатление от открывшегося Матвею во многом превзошло рисунки на картинках. Перед ним, раскинувшись спиралью, предстала та самая яркая и известная каждому туманность Андромеды — переливающаяся светом сотен звезд, ее составляющих. Массивная, яркая, она ослепляла и окрыляла детскую душу. Мальчик заулыбался, не отводя глаз от стекла.

— Матвей! --">