Борис Акунин - Сказки народов мира

печального стал каменным. Лишь это его от смерти и спасло. Один святой отшельник посоветовал ему обрить голову, принять монашество и с утра до вечера читать Священную Сутру Лотоса.

Так князь и поступил. Он больше не выходил из своих покоев, лишь сидел, смежив веки, и повторял: «Верю в Священный Лотос, верю в Священный Лотос», а сам ни во что не верил, просто был каменный.

Каро — главный самурай, управлявший княжеством, — очень беспокоился за своего господина. Однажды он собрал во дворце всех вассалов и сказал им: «Дело нашей чести — вернуть господину дочь. Кто не побоится отправиться на север, в логово Ледяного Дракона, чтобы спасти княжну?».

Самураи закричали «я, я!», но лица их побледнели, ведь победить Хё-Рю невозможно. Не побледнел только один, и каро, зорко наблюдавший за воинами, это увидел. «Пойдет Итиро Румата!» — объявил он. Все остальные зашумели, зароптали, но про себя вздохнули с облегчением.

Главный самурай рассудил верно. Во всем княжестве не было молодца удалее, чем Итиро Румата. Все звали его Большой Румата, потому что он вымахал ростом в восемь сяку, и другие воины едва доставали макушкой до его локтя. Если вышиной Итиро превосходил обычного человека в полтора раза, то силой — вдвое, а храбростью — втрое. Одним словом, это был во всех отношениях превосходный воин.

Он поклонился главному самураю, быстро собрался в дорогу и отправился на север. Путь предстоял трудный и долгий. Надо было пересечь море, потом пройти пешком большой-пребольшой остров Хондо, пересечь другое море, за которым лежала обширная земля Эдзо, а за нею начинался уже холодный океан, где обитал на Белой Горе грозный дракон.

Большой Румата шел всю осень, всю зиму, всю весну и все лето. Лишь год спустя оказался он в диких северных водах, куда не заплывали даже самые смелые рыбаки. Но один из них, унесенный в океан тайфуном, видел вдали Белую Гору и сказал, каким курсом до нее плыть.

И вот Итиро заметил торчащий из воды белый шлем с черно-красным плюмажем. Подплыл ближе, и оказалось, что это снежная гора, над которой курится дым и взметаются языки пламени. У Руматы горячо заколотилось сердце, но живот-хáра, где обитает храбрость, остался тверд.

Самурай высадился на берег, поднялся до самой вершины вулкана, заглянул вниз, и даже такому герою стало не по себе.

Из огромной воронки вырывался яростный огонь, да не жаркий, как положено от природы, а морозный, но все равно обжигающий. Спуститься вниз можно было только скатившись по крутому ледяному склону прямо в эту пыхающую смертью преисподнюю. «Я погибну, и погибну зря», — сказал себе Большой Румата, повернулся, сбежал с горы вниз и пустился в обратный путь.

Целый год добирался он до дому, а вернувшись, рассказал всем, что ему не хватило храбрости спуститься в морозное пламя. Попросил у главного самурая прощения за то, что подвел господина, вынул меч и сделал харакири — взрезал себе хару.

Из хары брызнула горячая кровь, а потом оттуда выскочил еще один Румата, точь-в-точь такой же и даже с двумя самурайскими мечами, но маленький, и мечи тоже маленькие. Все удивились, но не слишком, ибо древняя пословица гласит: «У труса в животе живет еще худший трус, а у храбреца еще больший храбрец». Большой Румата был великий храбрец, хоть и испугался Белой Горы, а живший у него внутри Маленький Румата был и того храбрей.

«Я знаю, где логово Ледяного Дракона! — сразу закричал он тонким детским голосом. — Я отправлюсь туда! Или спасу княжну, или жизнь положу, не будь я Дзиро Румата!».

«Дзиро» значит «второй». Так нового Румату и назвали: Румата Второй.

Ростом он был всего в четыре сяку — как десятилетний мальчишка, но до того напорист и горяч, что казался крупнее. Каро посомневался было, но вспомнил поговорку: «кто мал, тот удал» и благословил Дзиро на подвиг. Все равно других добровольцев идти на край света за верной смертью не появилось.

Ноги у Маленького Руматы были вдвое короче, чем у Большого, поэтому до Белой Горы он добирался не один год, а

--">