Жозеп Льюис Бадаль - Встреча

чердак, пока сам он почитывал свои книги или записывал что-то в блокнот. Было лишь два условия: не открывать колодец и не прикасаться к книгам, которые были повсюду — стопками лежали на полу, полках, стеллажах, столах, хранились в сундуках, ящиках и коробках и даже в алюминиевом ведре. Зато всё остальное было в полном распоряжении детей.

Среди всякого хлама на чердаке обнаружились две китайские сабли, аркебузы^[3] и пистолеты, цветок в глиняном горшке, бинокль, моток старой верёвки, два огромных ржавых топора, ёлочная гирлянда, индейские стрелы в колчане, пластинки с музыкой, давным-давно вышедшей из моды, лира из панциря гигантской черепахи, скрипка Гварнери^[4] (ей было лет четыреста, не меньше), тамбурин^[5] из черепа ископаемого животного, диковинные механизмы, которые приводились в движение с помощью верёвок, дощечек и шестерёнок… А ещё была там изящная мраморная рука, выполненная до того искусно, что чудилось: стоит к ней потянуться — и она ухватит тебя за палец. Детям нравилось прикасаться к её прохладной мраморной коже. Им казалось, что рука любит, когда её гладят.

Иногда дедушка показывал детям старую рыболовную сеть, в которую однажды попалась русалка. «Не сказочная, — пояснял дедушка, — а самая что ни на есть настоящая».

Как известно, русалки плавают в море совершенно голыми. В воде одежда не греет и только мешает. Всё, что на них есть, — обломки кораллов, запутавшиеся в волосах, бусы из застывшей морской лавы или рыбьи плавники, разрисованные слезами кита.

И вот как-то раз русалка из нашей истории наткнулась в глубинах океана на затонувшее парусное судно. На дне парусника темнела здоровенная пробоина, оставленная торпедой или острым рифом. Любопытная, как все морские существа, молоденькая русалка осмотрела корабль от носа до кормы.

В одной из кают её ждало сильнейшее потрясение. Там, обнявшись на веки вечные, лежали два тела: юноши и девушки. Лица их были бледны, а глаза полуприкрыты. Парочка рыбок-клоунов устроила себе дом в волосах юноши, и тот, казалось, им улыбался. Вероятно, когда произошло кораблекрушение, юноша и девушка спали. И так крепко держали друг друга в объятиях, что не слышали удара. Как они, должно быть, любили друг друга! Над телами, словно не желая с ними расставаться, парил длинный шёлковый шарф. Этот шарф трепетал в подводном течении, подобно прозрачному сердцу. Был он розовый и до того мягкий, что русалка приняла его за плод любви двух человеческих существ. Будто бы прямо из их сердец родился этот нежный цветок, это розоватое пламя!

Дрожа от волнения, русалка осторожно потянула шёлковый шарф за кончик. Она провела им по щеке, по лбу, по груди, намотала на шею и завязала на узелок. Когда она плыла, шарф позади неё развевался, как хвост кометы, возвещая о том, что где-то в мире — под водой ли, в волшебной ли стране, где никакой воды нет и в помине, — существует любовь.

Но легкомысленная русалка забыла одну важную вещь: в толще океана чудесный предмет не только волновал воображение, но и таил в себе опасность.

На другой день стайка рыбок-бабочек с переливчатой оранжево-жёлтой чешуёй застыла на месте, увидев перед собой шарф, а в следующий миг кончик его запутался в сетях рыбака.

Русалку объял ужас: шарф сдавил шею, она начала задыхаться! Но крепкая, мускулистая рука схватила её за хвост, русалка взмыла в воздух и впервые взглянула в чёрные глаза.

А чёрные глаза молодого рыбака утонули в густой синеве с перламутровыми искорками: такими были глаза русалки.

Оба тотчас поняли, что влюблены — с первого взгляда, как бывает в сказках. Когда к ним устремились другие рыбачьи лодки, русалка развязала шарф, острыми коготками морского животного разорвала его надвое и быстро накинула рыбаку на шею одну половинку. А вторую повязала себе. Вся надежда была теперь на эти два платка: они должны помочь рыбаку и русалке встретиться вновь. В последний раз заглянули влюблённые в глаза друг другу. И со стоном, напоминающим тоскливый крик чайки, русалка бросилась обратно в воду.

Спустя время в одном турецком порту молодой рыбак проиграл в карты свой платок. Он слишком много пил и слишком много болтал — и в итоге его раздели до нитки.

Словно обезумев, металась русалка по морю, пока, обессиленная и измученная, не оказалась в бухте к --">