Филлис Гершатор - Хони и его волшебный круг

может творить чудеса. Поэтому будем называть его отныне Хони-Гамеагель ("Хони — начертавший круг" — на иврите.)

С того времени Хони стали называть во всем Израиле Хони-Гамеагель.

Как-то, когда Хони занимался своим обычным занятием — сажал стручковые деревья, проходили мимо незнакомцы, отец с сыном. Они поздоровались с ним и спросили:

— Что ты сажаешь, добрый человек?

— Стручковые деревья, — ответил Хони.

— Сколько времени требуется, чтобы вырастить такое дерево? — спросил незнакомец.

— Семьдесят лет, — ответил Хони.

— Семьдесят лет! Ты ведь уже немолод. Неужели ты надеешься отведать его плоды? — удивился незнакомец.

— О, нет! Через семьдесят лет меня уже не будет. Мои отцы и праотцы сажали эти деревья для нас, а теперь я сажаю для тех, кто будет жить после нас. И, конечно, я эти деревья никогда не увижу.

— О, добрый человек! — сказал незнакомец. — Я всегда буду рассказывать о твоих делах своим детям и внукам, чтобы они помнили и благодарили тебя. Как твое имя?

— Хони-Гамеагель.

— А, Хони — начертавший круг! Теперь я знаю, кто ты, я много слышал о твоих чудесах, приносящих благо людям. А теперь последуй моему совету: пойди и отдохни в тени, ибо солнце сильно палит и не следует старому человеку так тяжело работать.

Послушался Хони незнакомца, присмотрел поблизости прохладную пещеру, устроил себе постель, улегся, прикрыл глаза и задремал.

И вдруг он почувствовал, как его окутывает мягкое облако и поднимает его высоко-высоко, выше снежной вершины горы Хермон, туда, где только аисты могут парить.

Трудно сказать, сколько раз солнце поднималось и садилось, пока Хони спал.

Старые звезды гасли и новые загорались, умирали старые поколения и рождались новые, пока Хони спал. Тору читали от начала и до конца каждый год и прочитали ее семьдесят раз, пока Хони спал.

Но в один прекрасный день облако рассеялось, Хони открыл глаза и увидел перед собой прекрасное стручковое дерево, сплошь покрытое чудесными, сверкающими на солнце шоколадным блеском стручками. Множество людей снимали стручки и складывали их в корзины. Хони не верил своим глазам. Он оглядел себя: борода стала длиннее и белее, одежда обветшала и поблекла, а мешок продырявился и был пуст. Он не понимал, как он мог проснуться под деревом которого раньше не было.

— Кто посадил это чудесное дерево? — спросил Хони у людей.

— Много лет назад его посадил Хони-Гамеагель.

— Но Хони-Гамеагель — это я!

— О нет, Хони умер много лет назад, уже тогда он был очень стар. Видимо, добрый человек, солнце напекло тебе голову. Пойди-ка ты лучше в тень, да отдохни.

— Но Хони-Гамеагель — это я! — снова вскричал он. — Только вчера я посадил здесь стручковое дерево, только вчера я говорил с незнакомцем и его сыном, а затем прилег в прохладной пещере и заснул.

— Пойдем-ка с нами, добрый человек. У нас ты найдешь кров и еду, а затем, отдохнув, сможешь продолжить свой путь.

Дети уступили Хони своего осла, который привел его в деревню. Он с любопытством оглядывал деревню, которая казалась ему знакомой и незнакомой.

Рядом со старыми, знакомыми ему строениями стояли новые и Хони не мог понять, что с ним творится.

— Может ли быть, чтобы все так изменилось за одну ночь? — удивлялся Хони.

Когда они добрались до синагоги, Хони остановился, чтобы сказать свою обычную молитву. Он надеялся встретить своих друзей, которые могли бы ему объяснить те странные события, что произошли с ним. Но люди в синагоге были незнакомы ему.

— Где Шмуэль-ткач? — спросил Хони.

— Кто?

— Где Уриэль-прядильщик?

— Кто?

— Где Авраам-сапожник?

— Видно, он по ошибке пришел не в то место!

Но вот к Хони подошел человек с длинной белой бородой, очень похожей на его собственную, и сказал:

— Я знал Шмуэля, Уриэля и Авраама, они умерли много лет назад, когда я был очень молод. Как тебя зовут, добрый человек?

— Хони-Гамеагель.

— Но это невозможно! — вскричал он. — Однажды я, будучи еще ребенком, вместе с отцом встретил Хони, когда он сажал стручковые деревья. Это было семьдесят лет назад.