Татьяна Анатольевна Куликовская , Евгения Бахурова , Сергей Горбунов , Виктор Михайлович Кухаркин - Я больше так не буду

Ослик. — Иа-иа! — возмутился он и покачал головой. — Тебя как зовут, девочка? Нехочушка?

Соня подняла глаза, удивленно посмотрела на дедушку Ослика и крикнула:

— Никакая я не Нехочушка, я Соня, Со-ня! Не хочу, чтобы так меня звали! Не хочу, не хочу, не хочу-у-у! — и что есть сил заревела и затопала ногами.

— Да-а-а, похоже, что это и правда ты, — продолжил Ослик и почесал бородку. — Ну что ж, Соня, — дедушка Ослик присел на лавочку, — давай знакомиться: я — профессор Академии хороших манер. Мы забираем непослушных детей на перевоспитание. И когда малыши становятся вежливыми, мы возвращаем их мамам и папам. Мои помощники давненько за тобой наблюдали. Они все-все видели и мне докладывали: и как ты маме помогать отказываешься, и как умываться ленишься, и как зубы не чистишь, и как булочки выбрасываешь…

Соня слушала профессора и не верила своим ушам. Как же так? Он все знает? И про все ее шалости слышал? Что же теперь будет?

— О-о-ой… — протянула Соня и попыталась профессора обмануть. — Это все не я. Я всегда себя хорошо веду! Это ваши помощники перепутали, а я хорошая свинка и маму слушаюсь. Ведь правда, мамочка? — обратилась Соня к маме с надеждой в голосе.

Но мама молчала и продолжала плакать.

— Да-а-а, ты еще и обманываешь, оказывается. Ну что же, Соня-Нехочушка, собирайся, поедем к нам на перевоспитание. Не волнуйтесь, мама Свинка, через год ваша Сонечка станет прекрасно себя вести! — обратился профессор к маме Свинке и ободряюще похлопал ее по плечу.

— До свидания, Сонечка, увидимся через год, — сказала мама, промокнув глаза платком. — Я очень надеюсь, что за год в Академии ты научишься хорошим манерам и будешь по-другому себя вести.

— За го-о-од?! — испуганно протянула Соня. — Целый год без мамы и папы? — растерянно проговорила она и посмотрела на профессора.

— Фи-иу! Всего-то годик, подумаешь! И что ты так переживаешь: ты же все равно маму каждый день обижаешь, можно без нее и целый год прожить, верно?

— Нет, нет и нет! — вскричала Соня. — Я больше так не буду! — Она так испугалась, что коленки у нее задрожали. — Мамулечка моя любимая, я обещаю, что всегда буду тебя слушаться. Честное слово!

— Честное-пречестное слово? — переспросил профессор и слегка улыбнулся.

— Честное-пречестное! Всегда буду слушаться! — закивала головой Соня.

— Ну что ж, молодец, Соня. Вот видишь, никакая ты не Нехочушка, — сказал профессор и ласково погладил ее по голове. — А теперь мне пора, меня ждут ученики, — попрощался профессор и поспешил по дорожке.

Соня бросилась к маме, прижалась к ней и поэтому не заметила, что дедушка Ослик зашел в булочную на углу улицы и быстро надел свой фартук. Он был хозяином той самой булочной, где Соня с мамой часто бывали. Мама Свинка, улыбаясь, тихонько прошептала: «Спа-си-бо!» и помахала ему на прощание.

Сергей Горбунов ПЛАКСА

Маленький Ежик жил со своими братьями и сестрами, с папой и мамой в уютном домике в самой чаще леса. Он был послушным ребенком, впрочем, как и все дети. Правда, иногда у него случалось капризное настроение, и тогда с ним происходили необычные истории.

Как-то раз, утром, вышли ежата погулять. Как обычно, они сразу стали решать, во что бы им поиграть сегодня.

— Давайте в догонялки, — предложил Ежик.

Но братья и сестры не поддержали его, потому что всем хотелось играть в прятки. И тут на Ежика нашло какое-то нехорошее чувство. С одной стороны, он понимал, что лучше играть вместе со всеми, но с другой стороны, он не хотел играть в прятки.

— Я хочу играть в догонялки, — капризно произнес Ежик, и у него слезы навернулись на глаза.

— Давай сначала поиграем в прятки, — предложили ему братья и сестры, — а потом уже в догонялки.

— Нет, — захныкал Ежик, — я так не буду. Не буду с вами тогда вообще играть! Вот!

Он немного всплакнул, но увидев, что на него никто не обращает внимания, горделиво развернулся и пошел. Ежик думал, что его позовут, но все играли, как будто ничего не случилось. Это еще больше разозлило Ежика, и он еще уверенней зашагал по тропинке, вытерев слезы — плакать теперь все равно было не --">