Екатерина Александровна Медведева - Жил-был ты... [СИ]

доверчивыми. Даже ты, одиночка по натуре, с ужасом думал о часе разлуки… А час этот неумолимо приближался… Вьюнок рос, из худенького мальчишки превращаясь в стройного, грациозного подростка с кошачьими повадками и неуловимой, манящей улыбкой. На него заглядывались девчонки, а женщины вздыхали и, прикрываясь материнской заботой, норовили приласкать, погладить. Ты опасался появления особы, которая заберет у тебя друга.

И однажды она появилась…

Солнце садилось, лиловое небо оттеняло черный еловый лес, дорога становилась шире и ухоженней. Приземистыми домиками и мощеной улицей, запахом чечевичной похлебки и горящими фонарями у калиток, тихим сонным поскрипыванием флюгеров начинался очередной маленький город…. Вы не знали названия, но видели — здесь славно. На вопрос о гостинице встреченный старик-фонарщик оглядел вас, приметив и грязную потрепанную одежду, и пустые кошельки, и взрослую виверру, коричнево-золотистым облачком крутившуюся у ног. Покачал головой:

— В гостиницу не пустят. Идите лучше к Альбине-вышивальщице.

Улыбка Вьюнка, беззащитная и располагающая, подействовала и на него. Прихватив холстинный мешок с инструментами, старик вызвался показать дорогу. Разглядывая аккуратно подстриженные живые изгороди и предвкушая горячий ужин, ты вполуха слушал размеренную речь фонарщика.

— Не обижайте нашу Альбину, — попросил он на прощанье. — Она добрая, хотя и со странностями.

Прихрамывая, он подался вверх по улице, зажигать фонари на калитках. Вьюнок улыбнулся:

— Альбина понравится нам, правда? Мы ведь тоже со странностями.

Ты пожал плечами. Какая разница. Лишь бы в доме отыскались спальное место и немного еды.

Поросшая гвоздикой-травянкой и диким овсом дорожка вильнула и юркнула в огород, оставив вас на пороге. Молоточек деликатно стукнул три раза. Через минуту Альбина отворила дверь. Охваченное тусклым светом лампы, высветилось лицо — и наполовину скрылось распущенными волосами. Сверкнул и пропал в тени узкий футлярчик, висевший у девушки на шее, рисовальным швом пробежали по корсажу искристые змейки, колыхнулся подол длинного платья.

— Пустите переночевать, хозяюшка, — приветливо попросил Вьюнок. Она посторонилась, впуская вас. Молча показала, где взять еду, куда ложиться спать, — и ускользнула в мягкие сумерки.

Виверра лакала молоко из миски, на усах висели белые бусинки, длинный хвост неподвижно лежал на полу. Ты лениво смотрел на огонь в очаге и думал, что совсем не плохо — иметь крышу над головой. Тепло, уютно, мирно… В тишине пели сверчки, тени от огня волновались на стенах, от сухих поленьев пахло медом и смолой. Вьюнок бродил с лампой по комнате, разглядывал вязаные дорожки на полу и посуду в ореховой горке. Потом не выдержал и приоткрыл резной сундучок, стоящий у окна. В неровном свете блеснуло золото…

— И правда странная. Обычно люди прячут ценности, а она выставляет напоказ…

— Может, золото — не главное в ее жизни? — задумчиво ответил Вьюнок, пересыпая монеты из ладони в ладонь. — Холодные, — он закрыл сундучок, подсел к огню согреть руки и скоро задремал. Все реже взлетали и опускались ресницы, сонная улыбка постепенно соскальзывала с лица, и только уголки губ оставались приподнятыми. Даже во сне мальчик чему-то радовался. Ты до сих пор не свыкся с его солнечной безмятежностью, ведь сам никогда не улыбался: это открывает человека и делает беззащитным. Доверять без оглядки — непозволительная роскошь. А Вьюнок, кажется, думал иначе, обратив улыбку в волшебное оружие, далеко до которого твоему ножу…

Вы не дождались возвращения хозяйки и под тихий шелест дождя за окном принялись готовиться ко сну.

— Она промокнет, — проговорил Вьюнок в забытье.

Ты прикрыл мальчика одеялом, погладил по мягким волосам и вернулся к огню. А может, забросить рюкзак в пыльный угол и не вспоминать о дорогах, отдавшись нехитрым прелестям размеренной оседлости? Словно выражая похожие мысли, виверра забралась к тебе на руки и свернулась клубком, сыто замурлыкала. Пушистая тушка едва помещалось на коленях, теплая, расслабленная — как умеют расслабляться кошки. Неожиданный акт доверия. Что за перемены он сулит? Но думать и анализировать не хотелось, глаза слипались, тело требовало отдыха. Виверра позволила перенести себя на постель, и скоро дом погрузился в безлунную серую дрему.

Утро подкралось на мягких лапках и осторожно тронуло за нос --">