Кэтрин Арден - Медведь и соловей (ЛП)

— Получилось? — спросила Марина. Она отложила гребешок и начала заплетать волосы. Она не отводила взгляда от печи.

— Да, — отвлеченно сказал Петр. Он снял кафтан в тепле. — Красивый ягненок. И его мама в порядке. Хороший знак.

Марина улыбнулась.

— Я рада этому, ведь он нам нужен, — сказала она. — Я беременна.

Петр вздрогнул, замер, снимая рубаху. Он раскрыл рот и закрыл его. Это было возможно. Но она была стара для этого, еще и исхудала за зиму…

— Еще один ребенок? — спросил он, выпрямившись и отложив рубаху.

Марина услышала тревогу в его голосе, печальная улыбка появилась на ее губах. Она завязала волосы кожаным шнурком и ответила:

— Да, — сказала она, перебрасывая косу через плечо. — Девочка. Родится осенью.

— Марина…

Его жена услышала безмолвный вопрос.

— Я хотела ее, — сказала она. — И все еще хочу, — а потом еще тише. — Я хочу, чтобы дочь была такой, как моя мама.

Петр нахмурился. Марина никогда не говорила о матери. Дуня, что была с Мариной в Москве, редко ее упоминала.

При правлении Ивана I, как говорили в историях, девушка в лохмотьях приехала к вратам одна, лишь на высокой серой лошади. Несмотря на грязь, голод и усталость, слухи преследовали ее шаги. Она была такой изящной, говорили люди, и глаза у нее были как у девицы — лебедь из сказки. Слухи добрались и до ушей великого царя.

— Приведите ее ко мне, — сказал Иван почти без интереса. — Я никогда не видел девицу-лебедь.

Иван Калита был жестоким царем, его терзали амбиции, он был холодным, умным и хитрым. Он не выжил бы иначе: цари в Москве быстро умирали. И бояре говорили, что, когда Иван увидел девушку, он не двигался десять минут. Некоторые даже клялись, что его глаза были полны слез, когда он подошел к ней и взял за руку.

Иван к тому времени был дважды вдовцом, его старший сын был старше его юной возлюбленной, но через год он женился на загадочной девушке. Но даже царь не мог заглушить сплетни. Принцесса не сказала, откуда пришла, ни тогда, ни потом. Служанки шептались, что она могла приручать зверей, видеть во сне будущее и вызывать дождь.

* * *

Русь была христианской после того, как Владимир крестил Киев в Днепре и пронес старых богов по улицам. И все же земли были огромными, менялись медленно. Пятьсот лет прошло, а Русь все еще кишела неизвестными силами, и некоторые из них отражались в странных умных глазах принцессы. Церкви это не нравилось. По настоянию епископа Марину, ее единственную дочь, выдали за боярина в глушь, в днях пути от Москвы.

Петр часто благодарил свою удачу. Его жена была мудрой, красивой, он любил ее, а она — его. Но Марина никогда не говорила о матери. Петр не спрашивал. Их дочь Ольга была обычной, милой и послушной девушкой. Им не нужна была другая, особенно унаследовавшая силы странной бабушки.

— Уверена, что у тебя хватит сил на это? — сказал Петр. — Даже Алеша был неожиданным, а это было три года назад.

— Да, — сказала Марина, посмотрев на него. Ее ладонь медленно сжалась в кулак, но он не видел. — Я вижу, как она родится.

Пауза.

— Марина, твоя мама была…

Его жена взяла его за руку и встала. Он обвил рукой ее талию и ощутил, как она напряглась от его прикосновения.

— Не знаю, — сказала Марина. — У нее были дары, которых нет у меня, я помню, как аристократы шептались в Москве. Но сила — право по рождению у женщин ее рода. Ольга больше твоя дочь, чем моя, но эта, — свободная ладонь Марины изобразила колыбель для малышки, — будет другой.

Петр притянул жену ближе. Она вдруг крепко прижалась к нему. Ее сердце колотилось о его грудь. Она была теплой в его руках. Он ощущал запах ее волос, чистых после купальни. Петр считал, что уже поздно. Зачем навлекать беду? Работа женщин — рожать детей. Его жена уже дала ему четверых, она могла справиться с еще одним ребенком. Если малышка окажется странной, то это можно будет прервать, если необходимо.