Луиджи Капуана - Сказки Италии

уже испечены, то она снова бегала взад и вперед, но уже с корзиной за плечами, и разносила хлебы и булки давальцам; словом, не отдыхала ни минуты во весь день, но все же была постоянно весела и довольна.

Волосы ее были всегда растрепаны, ноги грязны и босы; одевалась она в драное тряпье и грязна была, словно кучка золы, а между тем смех ее раздавался с одного конца улицы до другого.

— Ну, опять закудахтала наша Головешечка, — говорили соседки.

После вечерни пекарки запирались в своем доме и никогда не высовывали даже и кончика носа. Пусть бы еще зимой, но ведь это бывало и летом, когда соседи наслаждались вечерней прохладой и лунным светом.

— Боже, как они глупы, что сидят, закупорившись в доме, при свете потухающих угольев в печи, когда на дворе так хорошо и прохладно, — говорили соседки, которые никак не могли понять, почему они сидели взаперти.

— Эй, пекарки, выходите-ка на воздух, да на прохладу! — кричали соседки.

— У нас в доме прохладнее, — отвечала им мать из-за двери.

— Эге, да тут дело нечисто! — подумали соседки и начали подсматривать и подслушивать у двери.

И в самом деле, сквозь замочную щель виднелось ослепительное сияние и время от времени слышно было, как мать говорила:

— Красное солнышко, красное солнышко, будешь царицей по Божьей волюшке, а Головешечка только кудахтала.

Наконец весть об этом дошла до ушей царя. Царь разгневался и велел позвать пекарок.

— Старая ведьма! Если ты будешь продолжать говорить такие вещи, то я прикажу бросить в темницу и тебя, и твою Головешечку! — сказал царь старухе.

— Ваше Величество! Это все неправда, соседки все лгут, — ответила та, а Головешечка между тем продолжала смеяться, даже и в присутствии царя, и царь велел посадить их обеих в тюрьму.

Но вечером тюремщик увидал большое ослепительное сияние, светившееся сквозь дверные щели их скверной каморки, и услыхал, как старуха повторяла время от времени:

— Красное солнышко, красное солнышко, будешь царицей по Божьей волюшке.

Тюремщик, конечно, пошел к царю и все ему передал.

Царь разгневался еще пуще.

— Так, так-то она! Пусть же их посадят в темницу осужденных на смерть, в ту, что под землею! — грозно воскликнул он.

И тюремщики сейчас же перевели мать и дочь в подземную тюрьму. Это была каморка без воздуха, без света, куда со всех сторон просачивалась сырость и где было очень холодно.

Но ночью, даже в подземной тюрьме, снова появилось ослепительное сияние и послышались слова старухи:

— Красное солнышко, красное солнышко, будешь царицей по Божьей волюшке.

Тюремщик снова пошел к царю и снова доложил ему обо всем им виденном и слышанном.

Царь на этот раз был так изумлен, что созвал государственный совет. Одни советники говорили, что пекаркам следует отрубить головы, другие же уверяли, что они помешаны и что их следует отпустить на волю.

— Да и в самом деле, что же дурного было в словах этой женщины?

— Будешь царицей по Божьей волюшке. — Какая в том беда?

— Если бы Бог захотел, чтобы Головешечка стала царицей, то даже и Его Величеству не удалось бы тому помешать.

— Это правда! — сказал царь и приказал выпустить обеих из тюрьмы.

Пекарки опять принялись за свое скромное ремесло, и так как не было подобных им в искусстве пропечь хлебы как раз в меру, то их давальцы вернулись к ним очень скоро, и они зажили по-старому. Наконец даже сама царица начала отдавать им печь царские хлебы; таким образом, Головешечка часто стала ходить по лестницам царского дворца своими босыми и грязными ногами. Царица иногда ее спрашивала:

— Головешечка, почему ты не моешь лица?

— Ваше Величество! У меня слишком нежная кожа, и вода попортила бы ее, — отвечала Головешечка.

— Ну, а скажи же, зачем твоя мать зовет тебя Красным солнышком?

— Потому что я буду царицей по Божьей волюшке! — был обычный ответ. Царицу это забавляло, а Головешечка, уходя со своим лотком, покрытым царскими хлебами и булками, все смеялась да смеялась.

Соседки, слыша, как она проходила, говорили:

— Вот опять Головешечка кудахчет!

Между тем каждую ночь в доме пекарок происходила та же история. --">