Николай Петрович Вагнер - Дядя Пуд

самый толстый канат. Трудились, трудились все изо всех сил, и насилу-то удалось им сбросить Дядю Пуда с корабля в море. Шлёпнулся Дядя Пуд, так что даже море ахнуло и всё расплескалось. Окунулся Дядя Пуд, как будто настоящий мёртвый якорь, да вдруг взял да и всплыл, точно пробка.

— Ступай на дно, — кричат ему моряки, — тони, мошенник ты этакой, ведь ты всех нас утопишь, акула ненасытная.

И Дядя Пуд изо всех сил старается, чтобы себя утопить, других спасти, барахтается он и так и сяк и ногами и руками, а всё прибыли нет. Плавает он по морю, носится по волнам, точно бочка с салом, и якорь тут же с ним.

— Ах ты, участь неминучая, — плачет он, — и в мёртвые якоря-то я не гожусь. На какую только потребу я на свет божий произошёл!

А буря между тем разбила корабль в мелкие щепочки, все матросики потонули, и капитан вместе с ними, и даже канат, которым был привязан Дядя Пуд, лопнул.

И вот он плывёт по морю день и два, плывёт и целую неделю. На восьмой день показался вдали берег, а на берегу большой город, и несёт Дядю Пуда море прямо к этому городу.

А городские люди давно уже на берегу стоят, в море глядят, и никак не могут разглядеть, что за чудо морское плывёт к ним. Кто говорит бочка, кто кит, а кто сам чёрт, дедушка водяной. Наконец, стукнулся Дядя Пуд якорем в набережную, так что даже брызги полетели. Причалил, значит, выгружайте.

Подивились люди, поахали, стали Дядю Пуда разгружать, от якоря отвязывать. И стал Дядя Пуд рассказывать им про свою горькую судьбину, бесталанное житьё.

— Сжальтесь, братцы, над христианской душой! — и поклонился Дядя Пуд до земли. — Накормите немощного, убогого, спасения своего ради!

— Ну, нет, брат, — сказал один бойкий детина, — коли тебя кормить затем только, чтобы ты жил, так уж будет очень нескладно. Я лучше свинью стану кормить: сколько она у меня ни съест, всё по крайности пойдёт мне же на пользу. А я вот что тебе скажу: ступай-ка ты лучше на бойню, да продай себя на сало. Коли тебе дадут по копейке за пуд, так смекни, сколько рублей выйдет.

Задумался Дядя Пуд и пошёл на бойню.

— Авось, — думает, — там можно будет чем-нибудь поживиться!

Но не успел он и полдороги пройти, как съестным духом потянуло. Идёт-скрипит длинный обоз, всякой свежиной нагружен. Везёт он много добра и прямо к самому королю. А Дяде Пуду, — что до этого за дело? Увидал он, что одна свиная тушка плохо лежит, сейчас же цап её за ногу, да за спину. Но не успел он её хорошенько спрятать, как его самого сейчас же сцапали.

Схватили, скрутили, привели Дядю Пуда к судье.

— Дядюшка милостивый, — молит его Дядя Пуд, — ведь сколько дней я не емши!..

Никуда-то я не гожусь. Чем же я виноват?

— Этого я ничего не знаю, — говорит судья, — а сужу по закону. Ты украл свиную тушу, а в законе сказано: «Если кто-либо украдёт у кого-либо что-либо, что дороже верёвки, на которой его можно повесить, то его следует повесить высоко и коротко». — Эй! Палач!

А палач тут как тут. Словно из земли вырос. И повели Дядю Пуда вешать. Мальчишки бегут, народ бежит, солдаты в барабаны бьют. Ведут, тащат Дядю Пуда. Словно земляная глыба он катит, и весь народ на него дивуется.

— Господи! — думает Дядя Пуд. — Настал, наконец, мне грешному конец, успокоюсь я в земле сырой, моей кормилице.

Долго вешали Дядю Пуда. Ухали, ахали, три тысячи человек тянуло Дядю Пуда наверх, три тысячи подмогало им, наконец, подняли. Но только что подняли, оборвался Дядя Пуд. Да и какая верёвка могла бы удержать его, Дядю Пуда?!

Оборвался он, полетел. Бросился народ от страха во все стороны, точно его вихрем разметало. Грохнулся Дядя Пуд о землю. Охнула земля, расступилась.

— Матушка! — вскричал Дядя Пуд. — Прими ты меня!

Но не приняла его земля, отбросила. Высоко взлетел Дядя Пуд. Далеко летел и очутился наконец в чистом широком поле, где со всех четырёх сторон света сходятся дороги вместе.

Сидит там на перекрёстке, на трёх столбах, старушка-бабушка слепая, всем на картах ворожит, на бобах разводит. Подошёл к ней Дядя Пуд, низко поклонился.

— Поворожи, — говорит, — мне, бабушка, поворожи, милая, поворожи мне горемычному, где моя добрая доля лежит!

— Давно бы, милый человек, ко мне пришёл, — сказала слепая бабушка, и поворожила Дяде Пуду, и вышел Дяде Пуду червонный туз, и лежало в этом тузе сердце Дяди Пуда.

И только что выпал Дяде Пуду этот туз, как всё переменилось.

Пыль поднялась по дороге. Скачут, летят --">