Елена Ланецкая - Ночь полнолуния

Скучуна главным делом оказались постоянные его раздумья и мечты. Дело как дело. Но не все это понимали. И от непонимания Скучун вконец расстраивался.

Хорошее настроение, когда бывает весело просто так, без всякой причины, посещало его очень редко. Он чаще всего с самого утра представлял себе, как было бы хорошо, если бы случилось вот что… Или он узнал бы о том-то… Или повстречался с тем-то… Скучун начинал думать об этом воображаемом событии, ждал его, переставая замечать все вокруг, и, когда желаемое не происходило, готов был расплакаться! И даже плакал иногда… Но только этого никто не видел, потому что Скучун тщательно скрывал от всех свои слезы.

Вот и сегодня с самого утра он мечтал о запахе свежесваренного кофе, который доносился иногда из расположенного там, наверху, над домиком Скучуна, маленького кафе. Однако запаха все не было. И Скучун понял, что избежать традиционной вечерней грусти ему не удастся.

Да еще его расстроил шум дождя, стекающего потоком по водосточной трубе старинного московского особнячка. Этот шум изредка, когда дождь в Москве шел особенно сильный, был слышен в жилище нашего героя. А он знал от мамы, что после весеннего дождя на земле все живое радуется, растет и расцветает и что там весело я хорошо… А у него здесь пасмурно, сыро и тоскливо. И никогда-никогда не посмотреть ему на Луну и звезды и не окунуть мордочку в лепестки белого ночного цветка, про который мама сказала, что у него чудодейственный запах, — она называла этот цветок с мясистыми крепкозелеными листьями душистым табаком…

Приступ тоски в эту ночь был какой-то особенно тяжкий и удушливый. Скучун решил изменить своей всегдашней привычке ночного домоседа и, чтобы немного развеяться, собрался погулять чуть-чуть перед сном. Но что за прогулки в Нижнем городе! Разве это прогулки? Булыжники да земля, земля да булыжники! Вот и весь пейзаж… Не то, что наверху.

Скучун на всякий Случаи перекинул через плечо сумочку с бутербродами, надел старенький мамин берет и вышел из дому.

Забыв как всегда запереть дверь, он засеменил по мостовой. Узенькая улочка была пустынна. Призрачный, свет фонарей мерцал сквозь пелену тумана. «Самое обидное, — думал Скучун, шагая по скользкой мостовой, — что я так и не знаю, как пахнут ландыши. Ах, как описал их дедушка! Я уж не говорю о розах… Но ландыши, наверное, ужасно трогательные и милые, — как же скучно без их улыбок и аромата!»

Скучун размечтался. Вспомнив о запахе ландышей, которого никогда не ощущал, он как-то размяк, расчувствовался и, присев на гранитную скамеечку под фонарем, еле заметным в тумане, принялся воображать, какие цветы могут пахнуть сладко, как мед, а какие — нежно, как теплый ветерок…

Наконец, Скучун поднялся и побрел в тумане, щурясь от дрожащего света фонарей и тихонько бормоча про себя: «Наверное, зеленый цвет неплохо сочетается с сиреневым, только нужно взять очень прозрачный, совсем светлый сиреневый и нежный, беззащитный зеленый… А почему, кстати, сиреневый так называется? Мама говорила, что на земле есть такие кусты дивных душистых растений — сирень. Как хорошо! А зеленый — это как я?! Значит, я тут вместо зелени — как трава… Странно, но я же не трава, да и никто здесь не трава… Тут вообще нет травы. А просто…»

Бах! — на Скучуна со всего размаху налетел кто-то, вприпрыжку несущийся с крутой боковой улочки вниз. Это была Букара.

— Ай-ай-ай! Безобразие! Посторониться не могут… Кто это меня чуть с ног не свалил? А, Скучун! Гуляешь? Ну-ну… Тут такое творится, такое, а он разгуливает себе…

— Простите, пожалуйста, я вас совсем не видел из-за тумана, — обиженно заметил Скучун, потирая ушибленный лоб. — И почему бы мне не прогуляться иной раз в тишине, разве я мешаю кому-нибудь? И потом…

— Да ладно тебе, — перебила Букара, — не до рассуждений твоих… Тут беда небывалая и вообще… — Букара совсем запыхалась. Она была вся растрепанная, вспотевшая, из переполненной авоськи торчала надкушенная морковка, бант на хвосте развязался и волочился за ней мокрой тряпочкой.

— Я уж бежала-бежала, вся крупа рассыпалась, не успела даже в лавке спичек купить, лавка-то закрылась уже, а я все мчусь, тороплюсь всем рассказать: ведь ужас, ужас — Личинка пропала!

— Какая Личинка? — Совершенно опешивший Скучун никак не мог прийти в себя. Букара, свалившаяся на него буквально как снег на голову, продолжала выпаливать скороговоркой свои сногсшибательные --">