Джордж Макдональд - Страна Северного Ветра

громко и раскатисто, что Алмаз отчётливо его слышал даже под одеялом. Однако голос был нежнее прежнего и напоминал мамин.

— Как же тебя зовут, малыш?

— Алмаз, — ответил мальчик из-под одеяла.

— Странное имя!

— Очень красивое имя, — возразил его обладатель.

— Не знаю, не знаю, — произнёс голос.

— Зато я знаю, — не слишком вежливо заявил Алмаз.

— Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь!

— Нет, — честно признался Алмаз.

Он на самом деле понятия не имел, с кем говорит. Ведь знать имя ещё не значит знать, кто рядом с тобой.

— Тогда я не стану сердиться. Но тебе лучше взглянуть на меня.

— Алмаз — очень даже красивое имя, — настаивал мальчик, обидевшись, что голос и не думал с ним соглашаться.

— Алмаз — бесполезная вещь, — заметил ночной собеседник.

— А вот и неправда. Алмаз очень хороший. И хоть он большой-пребольшой, он совсем не шумит по ночам. А как он утром вскакивает! Точно гром!

— Да ты даже не знаешь, что такое алмаз.

— Очень даже знаю! Алмаз — это большой и добрый конь. Он спит прямо подо мной. Он старый Алмаз, а я — маленький Алмаз. Точнее — ведь вы, мистер Северный Ветер, не любите путаницы — он большой Алмаз, а я — маленький, и я даже не знаю, кого из нас папа любит больше.

Где-то позади него раздался ласковый мелодичный смех, но Алмаз продолжал сидеть под одеялом.

— Я совсем не мистер Северный Ветер, — произнёс голос.

— Вы же сами сказали, — не понял Алмаз.

— Я не говорил «мистер».

— Это я сказал сам, потому что мама учила меня быть вежливым.

— В таком случае, позволю себе заметить, что называть меня «мистер» не очень-то вежливо.

— Я не знаю, как по-другому. Простите меня, пожалуйста.

— А мог бы и знать.

— Но я не знаю.

— Разумеется. По-твоему, это вежливо — разговаривать из-под одеяла? Ты до сих пор так и не взглянул, кто с тобой говорит. Вылезай и пойдём со мной.

— Я хочу спать, — захныкал Алмаз. Он не любил, когда его ругали, даже если он это заслужил.

— Завтра поспишь.

— А ещё, — сообразил Алмаз, — вы пришли из сада мистера Дайвса, а мне туда нельзя. Мне разрешают играть только в нашем дворе.

— Вылезешь ты из-под одеяла или нет? — произнёс голос почти сердито.

— Нет! — раскапризничался Алмаз.

В то же мгновение сильный порыв ветра сорвал с него одеяло. Мальчик поднял испуганные глаза. Над ним склонился огромный бледный лик необыкновенной красоты. То была женщина. Тёмные глаза смотрели рассерженно, почти сверкали, но верхняя губа чуть подрагивала, точно она вот-вот заплачет. Больше всего его поразили волосы: чёрные, как смоль, они развевались вокруг головы, заполняя всё вокруг. Казалось, что темнота сеновала соткана из её волос. Пока Алмаз смотрел на неё в безмолвном восхищении, волосы плавно опустились ей на плечи. На их фоне бледное лицо напоминало луну, выглянувшую из-за туч. Мальчик был зачарован величественной красотой этой женщины и почему-то сразу проникся к ней доверием. Глаза гостьи лучились необыкновенным светом, в котором Алмаз разглядел её лицо и волосы, больше ничего видно не было. Ветер стих.

— Так ты пойдёшь со мной, маленький Алмаз? Прости, что пришлось обойтись с тобой так строго, — произнесла гостья.

— Пойду! Пойду! — ответил мальчик, протягивая к ней руки. — Но, — руки опустились, — как же я возьму свою одежду? Она у мамы в комнате, а дверь заперта.

— Одежда тебе не понадобится. Ты не замёрзнешь, я об этом позабочусь. С северным ветром никому не бывает холодно.

— А я думал, наоборот, — удивился Алмаз.

— Это величайшее заблуждение, хотя многие в него верят. Людям холодно не из-за северного ветра, а потому, что его с ними нет.

Будь Алмаз взрослым и рассудительным, он решил бы, что она шутит. Но мальчик ещё не знал, как это — быть рассудительным, поэтому прекрасно всё понял. Он снова протянул к ней руки. Женщина слегка отстранилась.

— Иди за мной, Алмаз, — произнесла гостья.

— Ладно, — ответил тот с сомнением в голосе.

— Тебе страшно? — спросила она.

— Нет, мэм, но мама никогда не отпустила бы меня босиком. Другое дело одежда, про неё она ничего не говорила, поэтому, я думаю, она не рассердится.

— Я хорошо знаю твою маму, — сказала гостья. — Она добрая женщина. Я часто к ней приходила. Я была с ней, когда ты родился, и видела, как она смеялась и плакала. Я очень её люблю, Алмаз.

— Значит, вы знали, как меня зовут, мэм? А можно вас называть «мэм», --">