Елена Яковлевна Ильина - Четвёртая высота

Мама вытащила из сумочки гривенник. ^[1]

— Смотри, Гуля, — сказала она, — я брошу ему монетку.

Слон пошарил по земле хоботом, поднял монетку, словно кончиками пальцев, и сунул сторожу в карман. А потом схватил сторожа за воротник и потянул за собой. Сторож не мог устоять на ногах и побежал вприпрыжку, как мальчик. Гуля громко смеялась. Смеялись и другие ребята, столпившиеся у решётки.

— Мама, куда слон его тащит? — спросила Гуля.

— Это он требует от сторожа чего-нибудь вкусного. Ступай, говорит, принеси. Даром я тебе свою монету отдал, что ли?

Сторож послушно ушёл в соседнее помещение, где была кладовая слона, а слон зашагал не спеша, мягко, неслышно, будто он был в валенках.

— Мама, слон булку любит? Можно ему бросить?

Гуля бросила слону булку. Слон задрал кверху хобот, нижняя челюсть у него отвисла, и булка угодила прямо в пасть.

И тут Гуля увидела, что мяч выскользнул у неё из рук и покатился под решётку к слону.

— Мячик! — закричала Гуля. — Слон, отдай, пожалуйста, мяч!

Слон хлопнул ушами и, зажав мяч хоботом, словно в кулаке, посмотрел на Гулю искоса умным маленьким глазом.

— Ну вот, — сказала Гулина мама, — так я и знала. Говорила я тебе: оставь мячик дома!

Но в эту минуту слон выпустил мяч, и он покатился по земле, стукнулся о решётку и откатился назад, к самым его ногам.

— Погоди, Гуля, — остановила девочку мама, — сторож сейчас вернётся и достанет твой мячик.

Но Гули рядом с ней уже не было. Мать быстро огляделась по сторонам.

— Где же это она?

— Ребёнок, ребёнок в слоновнике! — закричали вокруг.

Мать взглянула на решётку. Там, по ту сторону решётки, у самых ног слона стояла её Гуля, казавшаяся от такого соседства ещё меньше.

Слон пошевелился, и все охнули. Ещё секунда — и широкая, тяжёлая слоновья ступня опустится на этот цветной комочек и раздавит его.

— Сторож, сторож! — закричали люди.

Но слон осторожно переступил с ноги на ногу и попятился назад.

Гуля отвела рукой хобот и спокойно подняла с земли мячик.

— Чего вы все кричите? — удивилась она, протискиваясь сквозь прутья решётки. — Мама говорит, что слоны даже нянчат маленьких детей!

Домой Гуля шла молча. Мама с ней не разговаривала. Видно было, что она всё ещё не могла успокоиться после Гулиной проделки.

— Мамочка, прости меня, пожалуйста! — просила Гуля. — Ты же сама говорила, что я его ничуточки не боюсь. Отчего же ты за меня испугалась?

Из глубины парка донеслись какие-то странные звуки, похожие на гудки парохода.

— Это твой слон кричит, — сказала мама. — Вот какой он бывает злой, если его раздразнить. А кто его раздразнил? Ты! Пожалуйста, в другой раз не лезь без спросу к слонам!

Бармалей приехал!

К большому, широкому подъезду многооконного дома подкатил легковой автомобиль. Это в студию кинофабрики привезли пятилетнюю Гулю.

Накануне вечером к Гулиной матери пришёл её старый приятель, режиссёр кинофабрики. На фабрике ставили в то время картину «Бабы рязанские».

— Ради бога, выручите нас! — попросил он. — Дайте нам для «Баб рязанских» вашу Гулю.

И он рассказал, что девочка, которая должна была сниматься в этой картине, так испугалась ярких ламп и трескучих аппаратов, что наотрез отказалась сниматься.

— Ваша Гуля храбрая, она нас не подведёт, — сказал режиссёр.

— Храбрая-то храбрая, — ответила мама, — да боюсь — рановато ей сниматься.

— Ничего, один разок, — успокоил её режиссёр.

И вот Гуля вошла в какую-то странную комнату, всю заставленную зеркалами, высокими лампами и разными непонятными вещами.

Режиссёр посадил Гулю к себе на колени.

— Ты должна напугать вот эту тётю. — Он показал на красивую большеглазую женщину в пёстром платье и платочке. — К ней приедет сердитый дядя. Ты первая его увидишь, побежишь к ней и крикнешь: «Дядя приехал!» Поняла?

— Поняла, — сказала Гуля.

И репетиция началась. Гулю нарядили в длинный пёстрый сарафан, на голову надели цветастую косыночку.

— Ну чем не баба рязанская? — говорили, смеясь, обступившие Гулю актёры.

И вдруг ярко вспыхнули лампы. Гуля зажмурилась. Яркий, горячий свет брызнул ей в глаза.

— Мама! — невольно крикнула Гуля.

Ослепительный световой поток шёл на неё со всех сторон, обжигая глаза.

Откуда-то из-за этого светового потока донёсся до неё знакомый голос режиссёра:

— Ничего, Гуленька, это лампы такие. Ну, как ты --">