Эльдар Фаритович Сафин - Ктулху Питерский

нервные. Но Сэма к ним не доставишь, к тому же…

— Они же кошек едят! — вспомнил Мишка.

— Собак, — поправил его Вовка, но неуверенно. — Собак они едят, вроде бы.

Но стало понятно, что отдавать северным корейцам котенка нельзя. И южным-то нежелательно, а северным точно нельзя. Некоторое время думали. Взрослые от Вечного огня разошлись, и мальчишки неторопливо двинулись к пламени.

А потом Мишка что-то неразборчиво пробубнил.

— Чего? — удивился Вовка.

— Да так, — отмахнулся друг, — не важно.

— Важно! Важно! — непонятно почему возбудился Вовка. Ему вдруг показалось, что то, что хотел сказать питерский хранитель Готэма — настоящее.

— Надо подарить его Штуке, — сказал Мишка и отвернулся.

— Да я… Да тебя… Да тебя самого надо подарить Штуке! — заорал Вовка.

Штуку они не видели, но рассказов о ней хватало. Громадный, размером с футбольное поле, студень с щупальцами и клювом, Штука нынче поселилась в Зимнем, он же Эрмитаж, и время от времени выбиралась на набережную, окунуть в воду тентакли. Такие же Штуки были еще в Кейптауне, Мельбурне и Сан-Франциско, причем везде их звали Ктулху, и только в Питере как-то не прижилось.

В общем, Штука в каком-то смысле теперь владела Петербургом. Еще и сидела в главном дворце. Она была как суперзлодей, а вот супергероя на нее не нашлось. Какое-то время оставшиеся петербуржцы опасались, что на город скинут ядерную бомбу, чтобы убить Штуку, но как-то обошлось.

— Да ты сам подумай, — зачастил вдруг Мишка. — Она там одна, страшная, жуткая, скоро Новый год, а подарков ей никто не подарит! А тут мы. С котенком.

— Съест нас, и дело с концом.

— Никого еще не съела, а нас съест! — усмехнулся Мишка. — Может, ей только котенка и не хватало!

— Да она, небось, сколько угодно таких котят набрать может!

— Так она не знает, что ей котенок нужен! Когда мне мама графический планшет подарила, я же понятия не имел, что он мне нужен! А потом из рук не выпускал!

Вовка тоже такое знал: когда ему отец подарил гироскутер, он поначалу не хотел на него вставать. А потом только на нем и ездил! Пока электричество не вырубили, оставив всего двенадцать вольт под радио.

Вечный огонь был теплым и ярким. Подошли две молодые женщины, тихо переговариваясь про талоны на еду. Мишке с Вовкой это было не интересно, им все приносили на дом — у одного мать лежала в кровати, у второго бабка роняла все из рук. Но в любом случае продолжать беседу у огня смысла не было, и они медленно потопали в сторону Мойки.

— Ну ладно, предположим, мы подарим Штуке котенка, и он ей понравится. Чем она его кормить будет? — спросил наконец Вовка.

— Рыбой, — ответил уже продумавший все Мишка.

Откуда Штука брала рыбу, никто не знал, но воняло от Эрмитажа так, что никто не сомневался — рыба у Штуки есть. Ходила легенда, что Штука подманивала рыбу через водопровод. Но Мишкина мама сказала, что через очистные сооружения рыба сможет пройти только в виде мелкого фарша.

— Хорошо, — согласился Вовка.

Мишка даже рот открыл от удивления. Он, если честно, был уверен, что друг откажется. Ну еще бы — отдавать котенка Штуке, которая не только не северный кореец, но даже и не человек, идея совершенно дикая. Но теперь отступать было некуда.

— Как пойдем? — спросил он.

Хотя выбора особого не было: со всех сторон подходы к Эрмитажу заблокировали, оставалась только арка Главного штаба. Да и там все время стоял караул.

Пока шли, почти не разговаривали. Сэм пригрелся и тихо мурчал. Еще был вопрос с Мишкиной мамой и Вовкиной бабушкой. До семи мальчишкам гулять позволялось, до восьми — поворчат-поворчат да и уляжется, а вот позже… Позже было нельзя.

Причем Вовка не раз размышлял о том, что до «всего этого» бабушка его одного и во двор-то выпускала неохотно, а сейчас он и в школу ходит за три квартала, и по городу гуляет, а она только вздыхает, но не требует, чтобы он сразу шел домой. Иногда ему казалось, что общая, большая опасность сделала ее не такой чуткой по отношению к его мелким опасностям.

Конечно, в городе было неспокойно. Но очень по-разному: на окраинах орудовали настоящие банды, там военные держали осаду вокруг ТЭЦ и очистных. Но чем ближе к центру, тем сильнее была власть военных, и здесь, в сердце города, можно было ходить без опаски.

У офицеров был негласный приказ — в случае, если преступление очевидно, не арестовывать --">