Саша Готти - Влада. Перекресток смерти

нарицательным за те две недели, что прошли после ее побега.

Димка старательно пропускал мимо ушей эти разговоры, убеждая себя в одном: ненавидят Владу потому, что не понимают. Мысль о том, что он единственный после всего случившегося остался ее другом, не давала спать и жгла беспокойством. Дружить с девчонкой как с сестрой, зная, что на большее рассчитывать не придется, – это дружить честно. Переживать за нее искренне, за ее жизнь и судьбу… способен ли он на это?

Поначалу он отчаянно гнал от себя мысли, что вообще кому-то что-то должен. В общем-то очень многое, что происходило на поверхности земли, валькер не воспринимал всерьез. Это же так просто – сильный взмах крыльев, толчок подошвами, и ты уже наедине с ветром и бесконечной свободой. Где-то внизу остаются те, кто тобой не доволен, их претензии, крики и проклятия.

И только недавно с удивлением для себя Димка понял – да, способен! Хотя открытие странностей своей души оказалось пугающим и непривычным, сны стали тревожными и прерывистыми и не приносили отдыха и покоя.

Садовая закончилась, мелькнув зеленым прямоугольником крыши Гостиного двора. Сверкнула внизу оранжевыми огнями полоса Невского проспекта, и Димка пересек Неву, застывшую во льду широкой белесой лентой. Впереди показалась Петроградка и конечная цель – отблескивающий гигантский металлический круг станции метро Чкаловская. Для людей – всего лишь круглая постройка, каких немало в городе, но жители тайного мира называют такие сооружения ротондами, несущими древнюю магию. В мирное время ротонды были погасшими. Теперь же столбы света, видимые лишь обитателям тайного мира, уходили от каждой из них в темное небо.

Противоположностью ротонд были зловоротни, проклятые для людей места, в которых нечисть могла находиться законно, без традиционных человеческих приглашений за порог.

Миг – и валькер сделал резкий вираж, оказавшись в янве. Иное пространство, недоступное людям, зато открытое нечисти, остро пахло серой – она была здесь повсюду, делая этот иной мир серебряным от края до края. Оксид серы, как тривиально называлось это химическое соединение на янвологии в Носфероне. А вот огромную Луну, которая в янве занимала чуть ли не четверть неба, объяснить никто из ученых Темного Департамента не мог. Сейчас в тайном пространстве было неспокойно: черные потоки нежити двигались по улицам, огибая ротонду на расстоянии. Неприятно дымили серебром углы крыш, а в небе мерцающие облака плыли странно, будто бы обходя город.

От станции метро «Чкаловская» исходило такое яркое белое свечение, как будто ее освещало не меньше десятка прожекторов. Свет этот для нечисти был неприятен, но не смертелен, если не приближаться к ротонде вплотную. Поэтому патруль темной армии сейчас дежурил неподалеку, на крыше дома напротив.

Бессонница дала о себе знать, и валькер одновременно совершил две несовместимые вещи: зевнул и сделал рывок из янва. В результате вираж приземления на крышу получился бездарным, и Ацкий произвел жесткую посадку посреди темного патруля с выплеском борща на чей-то свитер.

– Что за фигня, – ругнулся Герка Готти, отряхиваясь от кусков картошки, прилипших к красно-серым шерстяным узорам а-ля северные мотивы. – Ац, в башке у тебя совсем пусто, да?!

Ответом на вопрос возмущенного вампира стал грохот кастрюли, которая прокатилась по крыше, полетела вниз, и оттуда, где ее встретил асфальт, донесся далекий «бамц!».

– Сам шибко умный, – буркнул Ацкий, присаживаясь на крышу и выковыривая ногтем из зубов застрявший кусочек лаврового листа. – Вампир в свитере – все равно что валькер на мотоцикле. Свитер бабуля из деревни прислала?

– Настька связала, а я засвинячил в первый же день благодаря тебе, – огрызнулся Герка, чья смуглая серьезная физиономия совсем не сочеталась со свитером веселой расцветки. – Носфер по тебе плачет, декан ваш уже обыскался, а ваше летучество слишком занято…

– А мы тут вот бездельничаем, как видишь, – добавил сидящий рядом Холод.

В общем-то Холодом этого светловолого отпрыска древнего вампирского рода прозвали по фамилии, но прозвищу этому он вполне соответствовал. Эмоция у Дениса Холодова была одна, универсальная, на все случаи жизни: уголок рта презрительно полз вверх, а в исключительных ситуациях приподнималась еще и одна бровь.

– У темной армии тут такая развлекуха, как боевые дежурства, – ровным голосом сообщил Холод. – У нас тут светляки, знаешь --">