Тамара Федоровна Будницкая - Наш пятый «Б» и другие рассказы

Кафельников сменил ему фамилию на Шариков. Дома он этот факт тщательно скрывал.

— Валера, возьми трубку, у меня руки мокрые, телефон звонит, — крикнула бабушка.

Валерка снял трубку…

— Привет, Шарапов! Ты в курсе?! — кричал Сашка Ушаков.

Не успевал Валерка положить трубку, как раздавался новый звонок:

— Шарапов! Ты телевизор смотрел?!

— Ну, как тебе, Шарапов, Уимблдон?

— Шарапов, ты уже знаешь?

— Шарапов, как тебе Маша?!

Бабушка ничего не понимала:

— Что это за фейерверк такой затеяли ребята? Зачем ты им всем так срочно понадобился?

Валерка обнял бабушку и сказал:

— Ты права, бабушка, сегодня, третьего июля две тысячи четвертого года наша фамилия зазвучала!

С этого дня Валерку никто больше Шариковым не звал.

***

В октябре Валерка целую неделю не ходил в школу. Он работал болбоем на "Кубке Кремля". Болбои подают игрокам мячи, а, если надо, и полотенце.

Первый матч Мария Шарапова выиграла. Валерка подошёл к ней и тихо сказал: "Я тоже Шарапов". Маша улыбнулась, достала из сумки с ракетками бейсболку с надписью "Эйс! Мария" и написала на козырьке "Шарапову от Шараповой".

— Держи на память!

Валерка улыбнулся, взял бейсболку и сказал: "Спасибо, Маша!"

На конкурс

Когда мы с Костей Беловым вошли в класс, Александра Степановна объясняла условия конкурса на лучшее стихотворение об осени.

— Но стихотворение должно быть не грустное, — пояснила она.

— Давай вместе писать стихи, — предложил мне Костя. — Ты мне поможешь. Я — тебе. У нас будет коллективное стихотворение, согласен?

Я немного подумал и согласился.

После обеда пришёл ко мне Костя, принёс пакетик конфет:

— Это тебе. Поздравляю.

— С чем?

— С днем рождения.

— У меня завтра день рождения.

— Ничего что завтра, бери-бери. Завтра я ещё принесу.

Я высыпал конфеты на стол, и мы уселись за работу.

Прошло минут двадцать. Я силился что-нибудь сочинить, но, как назло, ничего не сочинялось.

— Ну, как, придумал? — спросил Костя.

— Нет ещё. А ты?

— Я тоже ничего не придумал.

Костя развернул конфету, сунул её в рот, из фантика сделал шарик и положил его на линейку.

— Саш, неужели ты ничего не можешь придумать?

— Отстань!

Тут Костя как закричит:

— Слушай, что я придумал!

Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало…

— Стой, Костя, стой! Это не ты придумал, это Пушкин написал.

— Пушкин? А хорошо как!

— У Пушкина все стихи хорошие.

Костя ел конфеты, а я вдруг сочинил:

Вчера в лесу гулял я,

И было грустно мне,

Последние листочки

Лежали на земле.

Я с гордостью прочитал Косте.

— Ну и весело у тебя получилось. Листочки последние на земле лежат. Тоска какая-то.

Я пересчитал шарики на линейке, их было уже одиннадцать штук, переделал стихотворение, и у меня получилось так:

Вчера в лесу гулял я,

И было радостно мне,

Последние листочки

Лежали на земле.

— Интересно, почему это тебе вдруг стало радостно? Листочки последние на земле валяются, а ты радуешься. Лучше послушай, что я ещё придумал!

— Весёлая пора! Очей очарованье! — Костя так громко заорал, что спавший на диване кот Гегемон от испуга подпрыгнул и выскочил из комнаты, а Костя, как ни в чём не бывало, продолжал, — приятна мне твоя прощальная краса…

Я сердито перебил Костю:

— Зачем Пушкина перевираешь? У Пушкина унылая пора, а не весёлая.

— Но нам-то не грустное стихотворение написать надо.

— Хватит, надоело, мешаешь только. Ты придумай что-нибудь своё.

— Я не виноват, что Пушкин раньше меня все стихи про осень сочинил.

Тут Костя взял сразу две конфеты.

— Ты, Костя, думай, а не конфеты ешь. Зубы испортишь.

— Не испорчу. Я их берегу. Я зубы два раза в день чищу: утром и на ночь.

— Сладость — это такая гадость, зубы разрушает, ума не прибавляет, — сказал я Косте.

— Наукой не доказано, прибавляет сладость ума, или нет. Костя обиделся и перестал есть конфеты.

— Про осень весело не напишешь. Вон и на улице уже темно, а ещё шесть часов только, — загрустил Костя.

Несколько минут он молчал, а я кое-что придумал:

Вот настала осень,

Солнце --">