Константин Константинович Сергиенко - Ксения

батюшка, с чего бы ей разрешаться до времени? Все было ладно, все шло к тому, чтоб наследник явился.

Царь продолжал молчать.

— А ведь ты виноват, батюшка, — быстро проговорил царевич и метнул на отца ярый взор. — Побил ты Оленку, испугалась она, от страху слова сказать не может…

Иоанн глубоко вдавился в тронное кресло, голову вобрал в плечи, руки сцепил вкруг посоха.

— Неладно, батюшка-государь, неладно, — бормотал царевич. — Не овцы мы тебе, человеки. Я сын твой, она мне жена. Не то ты творишь, не дело. Гнев изливаешь свой понапрасну, мало что землю свою затравил, на немецкие кинулся. Кругом у тебя одни вороги, смута, измена, жить невозможно доле… — И много еще говорил царевич слов жарких, обидных, каких доселе не слышал царь из уст родного сына.

Сунул было голову в дверь Годунов, любимый советник, но, увидев оцепеневшего в кресле царя, услышав страшные царевича речи, тотчас убрался обратно.

— …ты первой жены меня лишил, братца лишил, теперь наследника. Может, и голову мою хочешь взять? Так бери, она сыновняя…

* * *

Страшный звериный крик всполошил все палаты. То царь Иоанн, выпрыгнув из кресла, бороду разметав, рукава, полы, с воздетым посохом кинулся на царевича. Схватил его, покатился с ним по полу, молотя чем попало, руками, посохом, серебряным кубком. Распахнув двери, вбежал Годунов, закричал:

— Помилуй! Батюшка государь, помилуй!

Но и его бил царь чем ни попадя. Когда решились вмешаться ближние люди, окровавленный царевич пластом лежал на коврах, а Годунов, тоже в крови перемазанный, все бормотал:

— Помилуй, государь, помилуй…

* * *

Четыре дня метался царевич в жару. Пользовали его иноземные лекаря и простые знахари. Васька Большой Колпак не выходил из горницы, тоненьким голоском распевая песенку:

Деревце ивушку сила гнетет,

к землице гнетет,

молодцу Иванушке спасенье идет,

спасенье идет,

ты побереги, господь, ивушку,

ты пожалей Иванушку,

ты уйми силушку,

вспомни про Оленушку.

Царь беспрестанно молился в соседней палате, не спал, не ел, жег себе руки свечкой. В одну из ненастных ночей вышел на крыльцо, смотрел в небо, а потом рухнул без памяти и чуть не помер на холоде.

Оделяли нищих милостыней, голубей кормили освященным пшеном, в темное время жгли костры, молились, молились…

Но все было тщетно. Царевич Иван, старший сын, наследник российского престола, скончался. В ту ночь подошла к слободе невесть откуда взявшаяся стая волков, но не выла, а в молчанье просидела до самого рассвета и, не тронутая никем, молча ушла в леса…

* * *

Борис Годунов целый месяц не появлялся при дворе. Тяжко болел от ран, полученных в страшный день. Царь и не помнил о нем. В простой монашеской рясе бродил по дальним углам дворца, ни с кем не вступал в разговор, ел только хлеб, пил воду.

Через месяц, бледный, осунувшийся, спросил:

— Где Годунов?

Ответили, что недужен.

— Подать коней.

И поехал к Годунову.

Годунов, упрежденный, в тревоге ждал у дверей. Весь в целебных повязках, ходил еще плохо, еле стоял на крыльце.

— Чем недужен? — строго спросил царь.

— Хворость нашла, государь, — слабо проговорил Годунов, — С коня пал, под копытом побился.

— Ну-ка раскройся, — приказал царь.

Осмотрел воспаленные раны, поморщился.

— Узнаю, узнаю копыто… Жалую тебе сто золотых на леченье.

— Не заслужил, государь, — сказал Годунов. — Одно то, что ты в гости, великое нам лечение.

— Какой же я гость? — Царь с усмешкой оглядел свое монашеское облачение. — Я странник.

Годунов молча склонил голову.

— Слыхал я, что дочь родилась у тебя нынче?

Годунов еще раз поклонился.

— Божьим промыслом, нашими мольбами, твоим благословением, государь.

— Как мыслишь назвать?

— Великой то будет для нас наградой, коль подскажешь, государь.

Царь Иоанн задумался.

— А что? В честь моего гостевания так и назови. Есть ведь подобающее имя.

Годунов напрягся.

— Не припоминаю, государь.

Царь усмехнулся.

— Неучи все. Знаете мало. А имя такое есть. Ксения. То и означает — гостья, странница, посетившая дом.

— Имя напевное, ладное, — согласился Годунов.

Иоанн кашлянул.

— Не мне, грешнику, имена раздавать, да, может, выйдет удача. Приложится имя к дочке твоей, а мне за то малый грех спишется.

Когда царь уехал, --">