Рут Сойер - Одна в Нью-Йорке

даже я смогла полюбить эту девочку лишь на одиннадцатом году ее жизни. Думаю, каждому, кто прочтет книгу, станет ясно, отчего в раннем детстве Люсинда была столь странным ребенком. Чуть ли не с самого рождения она была вынуждена приспосабливаться к миру и представлениям взрослых. Она искренне старалась, но, разумеется, у нее ничего не могло выйти.

Вот почему мама с папой, и старшие братья, и кузены, и кузины, и дяди, и тети считали Люсинду чем-то вроде стихийного бедствия, которое приходится поневоле терпеть.

Только, пожалуйста, не подумайте, что Люсинда росла в несчастливой семье. Напротив, все ее родственники были счастливы. Просто сама Люсинда имела несчастье появиться на свет гораздо позже, чем следовало, и братья оказались уже взрослыми, чтобы стать ей друзьями, а папа и мама напоминали скорее дедушку с бабушкой.

Я не хочу, чтобы в повести «Одна в Нью-Йорке» слишком настойчиво искали мораль. Но я буду счастлива, если мои читатели научатся хоть чуточку больше уважать стремление детей к самостоятельности и свободе. Оглядитесь вокруг повнимательней, и вы заметите множество мальчиков и девочек, которых в наше время стало модно называть «трудными». К счастью для Люсинды, она жила в другую эпоху. Тогда детьми вместо психологов и психоаналитиков занимались добрые няни. Вот почему именно Джоанна стала первым оазисом среди методичного и делового мира семьи. Люсинда ненавидела, когда ее жизнью пытались управлять посредством звонков, свистков и расписаний. Чувство протеста в ней зрело с самого раннего детства. И хотя в то время Уильям Йитс еще не написал «Земли, к которой тянется сердце», Люсинда вполне могла бы воскликнуть:

О, феи, возьмите из этого скучного дома меня,

И дайте свободу, которой мне так не хватает.

Не только работа, но даже безделье меня угнетает,

Когда не могу я решить, что мне делать, сама для себя.

О, феи, возьмите из мира, где то же все день ото дня,

И я полечу вместе с вами, куда захотите,

И там буду бегать на волнах штормящего моря

И на гору разом взлетев, я устрою там танец, как пламя.

Именно эту жажду чудесного было дано услышать Джоанне, и она то и дело увлекала Люсинду в мир ирландских сказок, чародеев и фей. И, конечно же, были книги. Без них Люсинда нипочем бы не выстояла первые десять лет жизни.

Если вы помните, несколько раз на протяжении книги я пыталась привлечь ваше внимание к звуку роликовых коньков. «Тр-р! Тр-р! Тр-р!» Этот звук на одиннадцатом году жизни Люсинды обретает глубочайший смысл. В нем – чувство сопричастности девочки этому году, городу, и всему сущему. Иными словами, то, что столько лет безуспешно пытались навязать Люсинде извне родные, внезапно становится частью ее существа. Ибо, встав на ролики, она ринулась в жизнь, и все, что узнала, выстрадала на собственном опыте. Таков великий дар впитывать в себя окружающий мир. Почти все мы щедро наделены им в детстве, а к зрелым годам теряем и лишь изредка способны обрести вновь.

Став взрослыми, мы, по большей части, перестаем ценить то, что в детстве ставили превыше всего. Вот почему мне очень хотелось передать в своей книге «музыку детства». У Люсинды она родилась из треска роликов об асфальт, у других рождается из чего-то иного. Надо постараться сохранить эту музыку в себе навсегда, ибо она – самое лучшее, на что мы способны.

Конечно, предоставить ребенку свободу действий довольно страшно. Но, мне кажется, в детях столько врожденной мудрости! Как точно чувствуют они людей, самые разнообразные ситуации и происшествия, осмыслить которые им не хватило бы ни образования, ни житейского опыта. И все потому, что вера им дана Свыше, глаза их и чувства открыты, а жажда узнать, увидеть и сделать – всепоглощающа. Зачем же подменять такое богатство? Зачем слишком рано навязывать наши, взрослые ценности? Мы наверняка нанесем этим ребенку огромный вред.

Одержимые самыми лучшими побуждениями, мы вклиниваем между детьми и миром взрослую скованность, взрослее страхи, а порой и безверие. Мы заражаем их тысячами заблуждений, которые, если вдуматься, и самим нам мешают. Уверяю вас: детский выбор пути куда удачнее нашего. Не мешайте ребенку самостоятельно мыслить и принимать решения, и он будет счастлив. И тогда даже те из детей, которых прозвали «трудными», раскроются столь же полно, как раскрылась на одиннадцатом году жизни Люсинда.

Сегодня, я поднялась очень рано. Прежде, чем появиться сейчас перед вами, мне было --">