Владимир Алексеевич Панюков - Рассказы зверолова

приближался к страшному зверю, ласково называл его Ерёмкой, трепал по ушам. Ерёмка успокаивался, закрывал глаза и тихонько скулил.

Мне рассказали, что одно время хотели приспособить медведя для ночной охраны комбината. Вдоль ограды протянули толстую проволоку на подвесках, и медведь, привязанный цепью к ошейнику, мог свободно гулять по ночам. Но Герасим часто хворал, а без него никто не мог управиться с этим сильным и злобным зверем.

Года через три Ерёмка исчез.

Поздней осенью, в буран, никто не вышел поглядеть, как ведёт себя зверь.

А когда утром Герасим понёс ему корм, возле столба валялся перетёртый ошейник, и по земле, припорошённой первым снегом, тянулись в сторону леса тяжёлые медвежьи следы…

Медвежонок в беде

Как-то остались у меня на зиму два медвежонка.

Я отгородил им железными прутьями большой загон во дворе, сделал тёплую конуру, поставил лестницу, положил два толстых круглых чурбака.

Один медвежонок был очень спокойный: он больше ел да спал. А другой, игривый и ласковый, каждый день прыгал по лестнице, катался на чурбаках и часто падал.

Когда я выходил к своим питомцам, они уже ждали меня, но встречали по-разному. Один лениво потягивался и шёл ко мне вразвалку: он всё ещё дичился и не любил, когда я его гладил по шерсти — жёсткой и почти чёрной. А другой бежал со всех ног, облизывался, когда видел в руках у меня корм, высовывая розовый язык. Получив конфету, он проглатывал её, не разжёвывая, становился на задние лапы и, смешно наклоняя голову вправо и влево, пристально глядел на мои руки. Я прозвал его Лакомкой.

И вот однажды с Лакомкой случилась беда.

Ночью подморозило. Я вышел во двор утром и хотел задать корм, но меня окликнули с улицы. И пока я разговаривал с товарищем, Лакомка носился вдоль решётки, высовывая нос между прутьями и облизываясь.

И вдруг уселся с раскрытым ртом и жалобно заскулил. Я бросился к нему, глянул, и стало мне и смешно и горько: Лакомка нечаянно лизнул холодный прут решётки, и язык у него примёрз!

Он не знал, что делать. Попробовал крутить головой — больно! Упёрся одной лапой в решётку и хотел откинуть голову назад — больно!

Второй медвежонок увидел, что его товарищ попал в беду, испугался, убежал в конуру и с испугом глядел оттуда на меня.

Я побежал домой, принёс тёплой воды и осторожно брызнул ею на прут. Железо нагрелось, и язык у Лакомки отлип. Но перепуганный зверушка так и не тронулся с места: он сидел с раскрытым ртом, пока я не сунул ему конфету. Потом вскочил, закружился в загоне, прошёлся на задних лапах, но к решётке так и не подошёл.

С тех пор, до самой весны, медвежата свободно разгуливали по загону, резвились, играли, но никто из них не решался тронуть языком холодные от мороза прутья решётки.

Карусель

Конечно, не все медведи делались такими злобными, как Ерёмка. Бывали медведи и добрые: всё зависело от того, как за ними ухаживали. А с добрым словом да с любовью всякого зверя можно так выучить, что будет он похож на услужливую и ласковую домашнюю жучку. Но таким дикий зверь может стать только после долгой, хорошей дрессировки.

Лично мне дрессировать зверей не приходилось: я ловил их и отправлял в тот город, где они были нужны. Мои звери были дикими. А дикий зверь, как его ни ласкай, всегда сердитый: то норовит зубами схватить, то когтями царапнуть. Кормишь его, ходишь за ним, а всё остерегаешься.

Но был у меня один медведь, по кличке Кузя, — отменный добряк. И никакой особой школы не прошёл, а словно и не зверь — смирный, как телёнок. Вспоминаю я его, и он куда приятнее, чем те многие учёные звери, что выступают в цирке. Такие медведи, как Кузя, только у бродячих цыган бывали и показывали за деньги всякие штучки: как мужик из кабака шёл пьяный; как девица по воду ходила; как бороться надо, чтоб не драться, не кусаться, ниже пояса не браться.

Кузю я поймал, когда ему и трёх месяцев не было. Жил я тогда в Охотске, ловил тюленей. А когда этот медвежонок попался да оказался такой послушный, ласковый, я и решил — никуда его не отдам пока, пусть у меня живёт.

Через два года Кузя так вырос, что стало в нём пудов пять. Но никого он не трогал, я его и на цепь не сажал: гулял со мной медведь по городу и завёл большую дружбу с ребятишками.

Зимой, в каникулы, устроили школьники карусель: вморозили на катке большой кол, надели на него колесо от телеги, привязали длинную жердь, а к --">