Илья Павлович Боровиков - Горожане солнца

Пролог

В те времена, когда дымами

не подпирались небеса,

а на весу держались сами,

на тонких звездочках вися,

был весь простор доступен взору —

ни труб, ни башен, ни креста:

не так давно найдя опору,

двуногий строил дом как нору,

его пугала высота.

Был дом его и утл, и плосок,

весь состоял из пней и досок

с узором в виде странных рыл.

A Часовщик уж землю рыл.

В цилиндрах доменных печей

его рабов шуруют клещи.

Под сотней гаечных ключей

железо ржавое скрежещет.

Разъярена, раскалена,

стекает каша чугуна.

Тысячелетье стройка длится,

земля дрожащая дымится,

и вот, на тысячном году,

деталь последняя застыла.

Часы, бессмертия могила,

стоят, готовые к труду.

Туга, темна и тяжела,

внутри пружина ожила.

Рвалась плененная пружина!

Тряслась огромная машина!

Летели гири вверх и вниз!

Колеса за руки взялись...

Их мерный ход казался страшен.

Вращение зубчатых башен

во мраке выглядело сонным.

Качались на цепях мосты,

скрипя, и к пропастям бездонным

слетали искры с высоты.

Под каждой цифрой циферблата

стоит охранный каземат,

и сорок два ночных солдата

той цифры тайну в нем хранят.

На циферблате, в самом центре,

воздвигнут замок выше церкви,

во тьму вонзает шпиль стальной.

На этом шпиле стрелки кружат,

и ход их мерный сеет ужас

вокруг машины остальной.

Там Часовщик засел навечно,

воруя время человечье.

А выше, чисто и хитро,

шумит бессонное метро.

Туннели тянутся, темнея,

глотают поезд в полглотка,

и теплый ветер из тоннеля

колышет лампы потолка.

Иных людей движенья крепки,

иных людей движенья шатки,

иных людей венчают кепки,

иных людей венчают шапки —

и день и ночь течет толпа

вокруг прекрасного столпа.

И поезд кружится, колеблясь;

а если выбраться отсель —

по кругу движется троллейбус,

трамвай, машина, карусель...

Дитя! Вокруг лишь повторенье,

безликих дней круговорот.

Сменить паренье на старенье

заставит маятника ход.

Добавит сладенькой воды

в твои мерцающие яды,

твои заросшие сады

распашет в правильные гряды!

Беги!

В дымы лесных кострищ,

беги в заброшенные парки,

беги в пустыни старых крыш,

беги в придуманные карты!

И помни: не навек Часам

смертельно властвовать на свете.

Угрюмый смертоносец сам

себе приготовляет сети.

Ведь дети сказочной красы

когда-нибудь Часы обрушат

тем, что возложат на Часы

охапку елочных игрушек.

И ДРОГНУТ СОЛНЦЕ И ЛУНА!

И ВЛАСТЬ ЧАСОВ СОКРУШЕНА!

Сказка про Дидектора

Была одна школа. И вот прислали туда нового директора (старый уже умер). Этот новый директор до того был того, что учителя всем педсоветом ахнули:

— Господи, что же делать?!

Например, этот директор имел какую-то большую голову. Огромный глобус, а не голова, и это при сравнительно обычном теле!

— Ну куда такая?! — стонали учителя, едва голова виднелась где-нибудь…

Зато директор был очень умный. Он даже спал с книгами под головой вместо подушки. Его вообще из-за такой головы никуда не хотели брать. Но он очень любил детей, и вот, любя детей, он абсолютно самостоятельно выучился на директора. Пришел в министерство готовым директором. Там испугались — куда его девать. Вдруг радио говорит: в такой-то школе директор умер.

В министерстве и обрадовались: пошлем его туда! И послали. Директор тоже обрадовался: вот теперь буду править. Но не удалось ему… Зауч не дала.

A Зауч возглавляла собой педсовет и несла все властвование школой. Ну зачем ей еще директор? Только он заявился, у них с Заучем возникла вражда.

К примеру: заходит директор к Заучу и спрашивает:

— Ну как, удалось вам обдумать мой вопрос о благих изменениях школьного порядка?

— Удалось, — отвечает Зауч. — Я хочу предложить натягивать на больших переменах железные спецсетки, чтобы младшие классы не бесились и носились, а аккуратно гуляли между --">