Сергей Тимофеевич Григорьев - На бородинском поле

Кутузов по пути к Семеновским высотам встречал разрозненные кучки солдат в смешанных формах. Солдаты, все в пыли, копоти и крови, шли вразброд — видно, что они были измучены вконец. Вели раненых, несли их на руках. И все поле сражения, там, где ветер распахивал полы дымного занавеса, представляло собой картину усталости и истощения. Массы пехоты растаяли. Нигде не виднелось стройно марширующих воинских частей. Но бой еще продолжался. То тут, то там вспыхивали крики «ура» — русская пехота отражала наскоки французской кавалерии. Множество коней без седоков носилось в разных направлениях.

Хор артиллерии почти из двух тысяч орудий расстроился. Слух различал теперь в их общем реве отдельные выстрелы, но выстрелы звучали глухо и хрипло.

Кутузов поехал на батареи. Слева от дороги собирались и выстраивались войска, отведенные с первой линии. Солдаты кричали Кутузову «ура». Из толпы на гребне горы женщины махали Кутузову платочками. В толпе перемешались солдаты, мужики и бабы.

С того места, откуда стреляли пушки, Кутузов, осмотрев доступное взору пространство, окончательно убедился, что сражение кончается. Силы обеих сторон истощились. Кутузов не располагал резервами, чтобы, бросив в бой свежие войска, решительно склонить весы победы на свою сторону. Кутузов знал, что гвардия Наполеона не участвовала в сражении, но не боялся, что Наполеон пустит в дело гвардию сейчас: хотя русская армия подалась назад, она сохранила порядок.

Близ того места, где стоял Кутузов, упало несколько снарядов. Он, крепко держа поводья, не сдвинул коня с места. Все должны видеть и потом говорить, что и главнокомандующий был в огне сражения.

Стрельба русских орудий с появлением Кутузова участилась. И противник усилил огонь. На соседней батарее снаряд попал в зарядный ящик и взорвал его.

«Не надо их дразнить!» — про себя сказал Кутузов и, повернув коня, шагом поехал перед новой линией фронта, назад к Горкам. Справа от Кутузова ехал генерал Беннигсен, слева — полковник Толь. Свита растянулась по дороге. Между пехотой и артиллерией образовалось вдоль дороги нечто вроде улицы. Кутузов хвалил и благодарил войска громко и звучно. Сняв фуражку, он ехал перед войсками с обнаженной головой. Солдаты ему отвечали стройно, хотя и не громко. Армия утратила готовность к бою, но боевой способности не потеряла.

— Слава богу, армия уцелела, — сказал Кутузов.

— Да, ваша светлость, — возразил Беннигсен, — но до темноты еще четыре часа — он может пустить в дело гвардию, чтобы довершить победу…

— Победу? — изумился Кутузов. — Победили мы! Что вы скажете, Карл Федорович?

Толь ответил сразу — по-видимому, его мнение уже сложилось:

— Кто победил, мне, ваша светлость, неясно, но я думаю — это сейчас неясно и для противника. Времени до конца дня достаточно, — господин генерал прав в одном. Наполеон располагает тридцатью — сорока тысячами своих лучших войск. Если он сомневается в победе, то имеет возможность сделать еще одно большое усилие, чтобы разрешить сомнение. Тогда он разобьет нас в пух и прах. Это в его духе, в духе того метода, которому он обязан своими победами и славой. Но я уверен, что он этого сегодня не сделает. Предприятие его огромно. Силы он собрал колоссальные, но они растаяли еще до нынешнего дня. Сегодня потери его велики. Для него теперь всего важнее сохранить армию. Ведь скоро речь зайдет о мире… Зачем ему ставить на карту последние силы? Ведь он не знает наших потерь. Он ограничится тем, чего достиг…

— Да, но… — возразил Беннигсен. — Если продолжение боя невыгодно для нас, то оно выгодно для него!

— Это абсолютно неверно! — очень живо ответил Толь. — Пусть интересы двух полководцев различны — вовсе не обязательно, чтобы один из них сделал ошибку. Война, что бы ни думал Наполеон, похожа на шахматы только поверхностно. В шахматах что невыгодно белым, то наверняка выгодно черным. На войне не так. Вот сейчас бой невыгоден для нас, и он так же невыгоден для Наполеона. Обе стороны сейчас заинтересованы избежать боя.

— Да, но… — опять возразил Беннигсен. — Если не сегодня, то он атакует нас завтра!

— Завтра мы атакуем его! — оборвал спор Кутузов.

Несколько шагов три всадника проехали молча. Затем Толь осторожно сказал:

— И для Наполеона и для нас остается вопрос о Москве.

— Да, Москва, Москва! — вздохнул Кутузов.

* * *

Возвращаясь с левого фланга к Шевардинскому --">