Сергей Тимофеевич Григорьев - На бородинском поле

генерал-квартирмейстера и прибавил:

— Блинчики сегодня удались…

— Так точно, ваша светлость, — согласился Толь.

Он обрадовался похвале, хотя она относилась к повару и его искусству.

Они вышли втроем, накинув плащи, к подъезду. Казак подал Кутузову его лошадку и помог светлейшему взгромоздиться в седло. Кутузов затрусил на своем коньке к месту, избранному им для себя за Горками, на холмике: оно издали приметно по флажку на пике, заранее воткнутой в землю. Следуя Кутузову, сдерживали застоявшихся коней Толь и Голицын. Толь — на игривой рыжей кобыле с обрезанным хвостом и подстриженной гривой. Голицын — на огромном гнедом кирасирском коне. Позади казак, держа под мышкой складной стул с ковровым сиденьем, все уговаривал коня: «Не балуйся!»

Потянул ветерок. Туман рассеялся. Флажок на пике с черным орлом, перекрещенным синим андреевским крестом, весело плескался.

Казак обскакал Кутузова, спешился, раскинул стул и помог Кутузову слезть.

Кряхтя, Кутузов сел на стул. С французской стороны глухо ударила пушка. Кутузов снял фуражку и перекрестился мелким петербургским крестом; «почистил пуговицы», как говорят солдаты.

Впереди от холма, примерно в версте, затрещали выстрелы — это егеря отстреливались: должно быть, там французы наступали. Что там, нельзя было видеть из-за кустов.

От Шевардина загрохотали французские орудия. Им ответили со стороны села Семеновского русские пушки. Бой начался.

Кутузов сидел на раздвижном табурете спиной к солнцу. Оно приятно пригревало. Прямо перед Кутузовым, за речкой, село Бородино, и оттуда слабо доносилась ружейная трескотня.

После приятных минут за мирным чайным столом и встряски на коне Кутузовым овладела обычная у стариков утренняя полудремота. Кутузов не боролся с нею, зная, что она пройдет скоро сама собой, она не мешала думать и принимать решения — напротив, голова Кутузова работала помимо его воли и без усилия. Кутузов думал о Наполеоне.

Полувековой военный опыт Кутузова помогал ему безошибочно судить о том, что делается на боевом поле. Он хорошо знал и понимал Наполеона и поэтому не ждал от него ничего нового. Наполеон любил сравнивать сражение с игрой в шахматы, а поле битвы — с шахматной доской. Он привык двигать войсками с той же легкостью, с какой шахматист двигает фигуры на шашечнице. А маршалов своих Наполеон давно превратил в простые пешки.

III

Мгновенный сон объял Кутузова, но, вдруг воспрянув, он со стыдом подумал, что сейчас решается судьба отечества, а он задремал! Ему почудилось даже, что кто-то позади него прошептал: «Смотрите, он клюет носом!» «Неужели я клюнул?» — со страхом подумал Кутузов и взглянул в лицо полковника Толя. Почтительно склонившись, полковник ждал ответа на свой вопрос, только что им заданный.

— Да, да, голубчик, поезжай, посмотри сам…

Толь молча поклонился.

Кутузов ему ласково улыбнулся, блеснув глазом. Сквозь маску взрослого, которую уже носил Карл Федорович (ему исполнилось 35 лет), ясно проглянуло детское лицо Карлуши Толя, ученика сухопутного шляхетного корпуса. На лице полковника Толя верховный главнокомандующий русских сил, действующих против Наполеона, прочитал то самое старательное выражение, которое видел на нем Кутузов много лет тому назад. Начальник кадетского корпуса генерал-майор Кутузов в меншиковском дворце на Неве экзаменует кадета выпускного класса Толя по тактике. «Способный мальчик!» — подумал Кутузов и говорит:

«Я, голубчик, сегодня же тебя выпустил бы в гвардию. Из тебя выйдет хороший квартирмейстер. Чинов еще успеешь нахватать. Останься лучше на годик в корпусе. Я с тобой займусь…»

Толь согласился. Кутузов еще год сам ему давал уроки вождения войск и с блестящей аттестацией выпустил его по квартирмейстерской части. И вот сегодня полковник Толь держит у Кутузова экзамен на полководца…

Все это промелькнуло в голове Кутузова мгновенным ярким сном. Кутузов расправил плечи и стряхнул наваждение сна: он знал по опыту, что больше утренних мгновений забытья не повторится. Ясная мысль мелькнула в голове: «Мы их заставим выложить карты на стол!»

Толь ловко впрыгнул в седло и проскакал перед Кутузовым налево.

— Хороший мальчик! — вслух подумал Кутузов по-французски.

— Вы изволите приказать, ваша светлость? — тоже по-французски ответил, став перед Кутузовым, его ординарец Голицын.

«Этот навсегда останется --">