Анна Григорьевна Бодрова - Аринкино утро

Забава стояла уже в упряжке. Симон суетился возле телеги, укладывал сухой клевер, а сверху прикрывал мелким сеном, чтоб сидеть было мягче. Всё это покрыл чистой дерюжкой. Деревянный сундучок, который с такой любовью и грустью делал для Аринки, долго вертел в руках, не зная, куда пристроить, и наконец сунул под клевер в задок и привязал верёвкой. Громадную корзину с продуктами водрузили вперёд, из неё торчали, как гусиные шеи, белые горлышки бутылок с молоком.

Лида деловито обихаживала Забаву, тщательно проверяя сбрую и подпруги. Дорога не ближняя, тут нельзя наспех.

Варя, растерянная и жалкая, стояла в сторонке, явно не при деле. Увидев Аринку на крыльце, босую, с перекинутыми ботиночками через плечо, улыбнулась. Трогательно-смешной она показалась Варе.

С огорода во весь опор мчался Ивашка. Как всегда взлохмаченный, пахнущий рыбой, водорослями и всеми травами, что росли на земле.

— Ха! А чего так рано? Я вот рыбы принёс. Возьмите на дорогу.

— Да что ж мы, кошки, что ли, будем сырую рыбу есть в дороге? — засмеялась Лида. — Вот если б ты поджарил нам, мы с удовольствием бы.

— Ха! А я что, говорю, что сырую, я мигом очищу и поджарю.

— Не надо, Ивашка, у них всего полно. Я лещей им накоптила, хватит, — остановила его Елизавета Петровна, явно растроганная Ивашкиной заботой.

И вот всё было готово к отъезду. Перед дорогой решили, по русскому обычаю, присесть. Потеснившись, все уместились на ступеньках крыльца. Помолчали. Первым встал Симон.

— Ну, с богом. Пора, — сказал он, на скорую руку перекрестившись. Обратился к Аринке: — Ну, Арина — дочь крестьянская, прощайся со своим домом, в новую жизнь вступаешь. Точно. А скажи-ка, небось радёшенька, что из дому удираешь? Надоел он тебе, а?

— Сам, наверно, радёшенек, что я уезжаю! — строптиво фыркнула Аринка.

Симон неловко развёл руками:

— Не серчай, я это так просто, для поддержания духа твоего сказал. Точно. Учись, не ленись, выходи в люди, может быть, и правда на агронома выучишься?! Дом не забывай, нас почаще вспоминай, а теперь целуй батьку.

Аринка подскочила к нему, приподнялась на цыпочки, обхватила своими худенькими руками его шею и ткнулась в его колючие усы, да так и застыла, точно приросла. Симон подхватил её под мышки и почти силой оторвал от себя, высоко приподнял в воздухе и посадил на телегу. Стал суетиться, тормошить сено, застенчиво отворачивать лицо.

— С нами-то попрощайся, — сказала Елизавета Петровна, закрыв лицо руками и вздрагивая всем телом.

Варя стояла рядом и тоже заливалась слезами. Лишь Ивашка да Лида сохраняли невозмутимое спокойствие.

— Ну хватит, простились и будет, чего девку тревожить, не на казнь везём. Открывайте ворота, — деловито скомандовала Лида.

Аринка сидела на телеге огорошенная и растерянная, она никак не могла взять в толк, что это с нею прощаются, что это о ней плачут, её провожают. И что едет она не за снопами в поле, не за дровами в лес, а в незнакомый город, к чужим людям. Её вдруг охватила тревога. Она страдальчески сморщилась, испуганные глаза её стали перебегать с одного лица на другое. Ей казалось, что вот-вот кто-то скажет сейчас, мамка или тятя: «Не надо никуда ездить, сиди дома, дома тоже хорошо». Но никто ничего не сказал, открылись ворота, лошадь дёрнула телегу, Аринка качнулась и так, с широко открытыми глазами, полными удивления и страха, стала удаляться от своих. Они всё стояли в проёме открытых ворот и махали ей рукой. А Аринка всё ждала, и смотрела, и смотрела на них.

Так и проехали свой дом. Подъезжая к концу деревни, Аринка вдруг увидела Данилку, он точно из-под земли появился. Стал трусцой догонять телегу. Лида приостановила Забаву, поехала шагом. Данилка пошёл сзади, Аринка с грустью смотрела на него. Потом спросила:

— Зачем ты идёшь, Данилка?

— Так просто, — сумрачно ответил Данилка.

— Ты провожаешь меня, да?

— Ага.

Он, как привязанный телок, всё шёл и шёл за телегой.

— Я тебе письмо напишу, ладно? Ты ведь грамотный, прочитаешь?

— Ага.

Проехали Старя. Проехали Ивановское. Вот и Кривое колено — граница Аринкиной родины. Направо песчаная дорога вела к речке, большак круто поворачивал налево, здесь начинались чужие земли, принадлежащие соседним деревням.

— Данилка, хватит провожать, мы поедем сейчас быстро, --">