Жанна Михайловна Земкаюс - Про Чира и других

Жанна Земкаюс ПРО ЧИРА И ДРУГИХ Рассказы

ОНИ ВСЕ ПОНИМАЮТ

Мы с дочкой живем в северном сибирском поселке, где дома построены из бревен и тротуары тоже деревянные. Вокруг поселка густой лес, есть и речка. Наш дом стоит на самом ее берегу.

— Счастливая, — завидуют ребятишки моей Аленке, — у воды живешь. Можно прямо с крыльца нырять. Счастливая!

А чему завидовать? Вволю Аленка никогда не купается. Только она в речку, бабушка сразу ее белобрысую голову заметит, закричит:

— Сейчас же вылазь! Вода сегодня холодная. Я кому говорю?

И в мяч играть здесь надо с оглядкой. Но, как ни остерегайся, он все равно угадает в речку.

Летом еще ничего — вода теплая. А весной или осенью? Пока бегаешь да ищешь, чем мяч достать, он плывет себе да плывет. Случается, и уплывает. Не каждый решится лезть за ним в холодную воду.

Впрочем, одного отчаянного я знаю. Он переплыл речку поздней осенью, когда у берегов воду уже схватывало ледком. Храбрец этот — рыжий кот, по прозвищу Котофей. В воду его никто не бросал. Он по своей воле прыгнул. А ведь кошки воды боятся. До этого все лето кота не было дома. Его хозяйка, Аленкина бабушка, однажды пошла по воду и увидела Котофея на другом берегу, хотя мостов через нашу реку нет. Как он перебрался на ту сторону — неизвестно.

Обрадовалась бабушка Котофею, стала его звать. Ну, он и бросился к ней. Конечно, позови кто другой, Котофей вряд ли бы полез в воду.

— Он тоже сильно обрадовался, когда увидел бабушку, — сказала Аленка, — а когда радость, разве есть время раздумывать? И я бы на его месте кинулась к бабушке. Подумаешь, вода холодная. Пустяки!

— Ты — другое дело. Ты — человек! — ответила я.

— Звери тоже все понимают. Я знаю, — сказала Аленка упрямым голосом. И светлые глаза ее глянули как-то очень по-взрослому.

Все понимать они, конечно, не могут. Но добро звери, да и птицы чувствуют.

Как-то в лесу, а мне там приходится бывать часто, увидела я горностая. Что это горностай — узнала потом, когда лесорубам, которые работали в том лесу, описала этого зверька.

Горностай сидел на штабеле бревен. Он был очень красив. Черный, а на грудке пятнышко белое треугольником. И такой блестящий, словно только что из воды выскочил. Тоненький, гибкий, с аккуратным пушистым хвостиком. Круглые, маленькие уши, любопытная остроносая мордочка.

Горностай — зверек хитрый и осторожный. Да и как не быть осторожным, если носишь на себе такой драгоценный мех, — добыть его мечтает каждый охотник.

Давно я замечаю: звери при встрече с человеком смотрят ему в глаза. Вот и этот. Смотрит, не мигнет. Слышала — правда это или нет, не знаю, — что никакой зверь долго не выдерживает человеческого взгляда. Мне думается, звери в глаза для того смотрят, чтобы узнать — грозит им от человека опасность или нет. И никогда не ошибаются.

Я была от горностая так близко, что могла бы дотронуться рукой. Он сидел такой домашний, добрый, по-кошачьи подобрав лапки. Мне нужно было сосчитать, сколько бревен в штабеле, и измерить их толщину, а зверька почему-то интересовало дупло в одной из берез. Она лежала в верхнем ряду. Вот так мы и занимались каждый своим делом: я бревна считаю, в блокнот записываю, а горностай заберется в дупло, посидит там с минутку, потом выскочит, пробежится взад-вперед по этой березе и снова — юрк в дупло. Может, там был родной дом зверька, а может, он только что нашел себе жилье.

Как объяснишь горностаю, что зимой бревна отсюда увезут? Жаль, что я этого не умею. Да и никто не умеет.

А вот Аленка уверяет:

— Можно научиться понимать зверей, а уж они-то нас всегда поймут. Только для этого надо к ним быть всегда добрым.

А горностай совсем осмелел. Я положила блокнот на его березу — он тут же подбежал к нему, стал обнюхивать, будто хотел узнать, сколько бревен я насчитала.

— Горностаюшко, — сказала я, — пожалуйста, не надо жить в этом дупле. Понимаешь? Не надо!

И --">