Валерий Михайлович Воскобойников - В городе на Каме

Валерий Воскобойников В городе на Каме

«За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»

В ПОЕЗДЕ

Гудел паровоз, вагон раскачивало, встряхивало, и Николай, сосед Гриши Ефремова, смеялся:

— Ой, колёса потеряем!

Потом снова едва ползли. И по сторонам хорошо были видны мокрые осенние леса, взгорки да редкие деревушки.

А навстречу ехали молодые красноармейцы. На платформах, крытых брезентом, стояли орудия, танки.

— Везёт же людям, — вздыхал Николай, — на фронт едут!

«Ещё как везёт! — думал Гриша. — Но ведь и мы тоже, — успокаивал он себя, — будем словно солдаты. Мастер говорил, нам дадут особое фронтовое задание».

Что за такое особое задание, Гриша не знал. А знал он только, что едут они в старинный уральский город Пермь, к широкой реке Каме.

— Мой брат тоже где-то воюет, — говорил Гришин сосед Николай, — и отец — он с первой недели на фронте, а без единой царапины. Пожилые, они на войне живучие.

И у Гриши прежде была семья…

Три года назад жил Гриша Ефремов в Ленинграде на Невском проспекте, около кинотеатра «Колизей» — с папой, мамой и старшим братом. Была у них собака, был кот. По вечерам отец склонялся над чертёжной доской — он был инженером-изобретателем и постоянно что-нибудь чертил дома, насвистывая песенки из кинофильмов. Мама в углу стучала на ножной швейной машинке «Зингер». Она любила, чтобы её сыновья и муж были красиво одеты. Старшему брату Диме шум не мешал. Когда он занимался своей математикой, его уже ничто оторвать не могло. А Гриша в то время увлекался чтением — прочитал «Остров сокровищ» и принялся за книгу о Шерлоке Холмсе. Собака — рыжий ирландский сеттер любила лежать у чьих-нибудь ног и смотреть неотрывно на любимых хозяев. Любимыми у неё были все четверо, даже к коту она относилась терпимо. А кот делал вид, что собаки вовсе не существует, держался независимо.

Такими запомнились Грише ленинградские вечера из той, мирной жизни.

А потом наступили дни, которые вспоминать было страшно. Вот он — отставший от состава, в котором уезжал вместе с мамой и папой из Ленинграда. Только что смотрел на пляшущих под гармонь бойцов около воинского эшелона, потом побежал к своему поезду — а поезда нет. Ушёл.

Растерянного Гришу привели к начальнику станции. Начальник поставил перед Гришей эмалированную зелёную кружку с горячим чаем, а сам долго звонил по телефону. Потом выслушал то, что ему сказали, прижал Гришу к себе и проговорил:

— Нет больше твоего поезда. Разбили его фашисты.

Стал Гриша детдомовцем, и на память о семье у него ничего не осталось, кроме большой красной пуговицы от маминого пальто, которая оторвалась в вагоне. Гриша, когда ему было особенно печально, доставал эту пуговицу и, глядя на неё, вспоминал прошлую жизнь.

И ещё оставалось надеяться, что брат, воевавший где-то на фронте, после победы будет жив и они обязательно найдут друг друга.

Детский дом был в небольшом уральском городе Можге. Такого города Гриша даже на карте не мог найти, уж очень он был небольшой. А потом Гриша поступил в ремесленное училище, жил в общежитии. Теперь же ехал вместе с другими бывшими ремесленниками на место работы.

ДИРЕКТОР СОЛДАТОВ

Анатолий Григорьевич Солдатов до шестнадцати лет был крестьянским сыном, в семнадцать стал учеником слесаря и студентом вечернего рабочего факультета, в двадцать шесть — инженером, а в тридцать семь — он уже директор Пермского моторостроительного завода. «Пришла война — и директор пришёл с суровой, воинской фамилией», — говорили рабочие.

Директор Солдатов многие ночи спал в своём кабинете на жёстком кожаном диване, а часто и --">