Юрий Фёдорович Третьяков - Вовка из нашего класса

кухне прекратятся скандалы, а уж птичью клетку она мне наверняка отдаст.

И похоже было, что она поверила: сморкалась, плакала и вытирала платочком то нос, то глаза. Помереть-то она боялась даже больше, чем воров: только и знала таскалась по поликлиникам, и всегда от нее пахло какими-то вонючими мазями, которыми она натиралась каждый вечер.

Трудно было сейчас даже поверить, что час назад она орала в «Гастрономе» на какую-то женщину с двумя малышами:

— Чево растопырилась, подлая! Наплодила детишек, как трусиха, прости господи!

В Вовкиной комнате зазвенел телефон. Говорил Коля Степанов из пятого «А». Он спрашивал, начался ли сбор богомольцев, а то они набрали с товарищем спичечных коробков как раз столько, чтоб заплатить за вход.

Вовка сказал, что представление уже кончается и чтоб они приходили завтра.

Когда богомольцы ушли, а Валентина пошла их провожать, Вовка спросил нас:

— Ну как?

— Да так… — зевнул Сашка. — Коробков жалко. Знал бы — не пошел. Говорил: петь будут.

— А что, не пели? — обиделся Вовка.

— Подумаешь, пели… Как кота за хвост тянули… В поезде Ленька лучше пел. И книжку не читали…

— В другой раз обязательно будут! — пообещал Вовка. — Завтра они опять соберутся, пока моей мамы нет. А вас бесплатно пропущу.

Когда я пришел домой, Полина Харитоновна уже копалась на кухне. Для пробы я спросил было насчет клетки и не обрадовался:

— Какую тебе клетку! Я тебе дам клетку! — закричала она на всю квартиру. — Так и приглядываются, что плохо лежит! Ученые! Выучила их Советская власть!

На другой день я позвонил Вовке, и он сказал, что у не го собралось уже человек шесть ребят из разных классов, трое уже спрятаны в шифоньерке, он боится, как бы они там не задохнулись, и богомольцы собрались, и вся остановка только за Ленькой Косым, который почему-то опаздывает.

Я сказал, что он может выпустить ребят из шифоньерки, так как только что я видел самого Леньку. Он шел по улице совсем пьяный в обнимку с другим пьяным, костюм его был порван и весь в известке, третий пьяный шел сзади и играл на гитаре, а Ленька орал на всю улицу:

Граждане, послушайте меня,

Гоп со смыком — это буду я!

Вовка сильно расстроился.

— Видно, придется мне назад коробки отдавать, — вздохнул он. — Вот народ!

Как Вовка помогал стенгазете

На первом уроке была физкультура. У меня болел палец, я отпросился у физрука и вернулся в пустой класс. Там сидели дежурные Вовка и Сашка Рыбкин и разговаривали. Сначала я никак не мог понять о чем.

— Да-а… — вздыхал Вовка. — Это ты верно: в прошлом году дело было поставлено куда лучше. В прошлые годы не пришлось бы нам полдня думать — каждый день происходили всякие интересные события! Такие были ребята — ой-ой-ой… А сейчас пошли все какие-то неактивные.

— Один Колька Ерш чего стоил! — подхватил Сашка.

— Верно! Это незаменимый был человек: без него придется нашему классу плестись в хвосте!

Я удивился, потому что Ерш был известный всей школе лентяй и хулиган. Он чуть ли не каждый день отличался всякими проделками. И когда Ерш куда-то уехал, Андрей. Кондратьич про него сказал: «Он был поистине язвой здешних мест».

А Вовка и Сашка его почему-то восхваляли:

— Как он научил эту растяпу Любу дунуть в чернильницу…

— И сколько приносил в класс всяких интересных штук ножички, бритвы, и пистоны, и резинки, и веревочки, и всякую проволоку…

— А помнишь, какое у него было изобретение? Он назвал его «электрощекотун». Это две такие длинные иголки, от них — провода, а провода протянуты в рукава, а в каждом кармане — батареи. И когда он на уроке эти иголки в себя втыкал — одновременно включался ток… Ты ведь, Сашка, наверное, хорошо эту штуку помнишь — ты как раз впереди него сидел!

— Как же… Впечатление осталось сильное…

— А Андрей Кондратьич говорит: «До чего надо быть пакостником, чтобы соорудить этот ужасный агрегат, даже не зная физики!» Ужасный агрегат! Теперь бы он здорово пригодился!

— Верно. И заботы бы не было!

— А Ленка Иванова? Как она дралась, и плевалась, и царапалась! Ее бы сейчас!

Я послушал их и спрашиваю:

— А зачем они вам?

— Неужели не знаешь? — вытаращил глаза Вовка. — Эх, ты! Тут такое дело объявилось, что у нас с Сашкой прямо-таки головы опухли!

— Общешкольный конкурс, — пояснил Сашка. — Там в раздевалке, бумажка гласит: каждый класс может --">