Иван Дмитриевич Полуянов - Дочь солдата

говорил?

— Леня, как я сюда попала? — спросила Верка. — Хватит вам, ребята, шушукаться. Заговорщики какие-то!

Маня не дала Лене ответить.

— Тебя, Вера, Наташа нашла. В самом что ни есть героическом виде! — Маня для убедительности зажмурилась и, вздохнув, затрясла косичками.

— Чепуха! — Верка покраснела от удовольствия.

— В самом-самом! Ты висела кофточкой на коряге. Еще немного — и захлебнулась бы… А буря, буря-то была! Настоящий ураган. Ты, Вера, бесстрашная, честное пионерское.

— Один раз так треснуло — молния в столб попала! И по всей деревне лампочки электрические вспыхнули, — проговорил Леня.

— Ты не мешай, дай досказать, — одернула его Маня и продолжала, любовно глядя на Верку. — Увидела тебя Наташа. Без сознания. Перепугалась она… страсть! Подхватила скоренько тебя на руки да скоренько в деревню. А буря-то лютует, ветер с ног валит… Ой! Прибежала Наташа, а Домна ее в избу не пускает. У-у, старбень вредная! Кричит: «Не хочу в свидетели. Картошка не окучена, чтобы мне по судам таскаться». Она думала, тебя громом… ну, молнией поразило. Крестится, молится и не пускает Наташу. А ты, Вера, стонешь. Ногу, вишь, повредила. Тут дядя Паша подошел, тоже хотел к тебе на выгон бежать. Как сердце ему подсказало, что с тобой неладно…

— По-родственному! — Леня простодушно помаргивал. Широко улыбался большим, с толстыми добродушными губами ртом. — Мы ведь родня.

— Тетя… Тетя не приехала? — спохватилась Верка.

— Нет еще, — ответил Веня. — Батя ее встречать подводу нарядил, не имей заботы.

— Вера, ты, может быть, чего хочешь? Может, молока? С погреба, ладно? Я на одной ноге!

Маня убежала.

— Будто у нас молока не хватает, — помаргивал Леня.

— Хорошо, что тетя не приехала вчера… — сказала Верка и улыбнулась. — Это мне подвезло! Ой, Леня, а щука… — вскрикнула она. — Щука попалась! Во… — Вера размахнула руками. — Чистый крокодил! Зубы, пасть — все, как надо. Сама в желтых крапинах. Едва жерлицу не откусила.

— Так я пойду? Щуку-то мы в пирог!

Веня остался наедине с Веркой. Он шмыгал носом и ерзал на табурете у кровати.

— Ноге небось больно?

— Не! Ничуть! Посмотри… — Верка откинула одеяло. Ноги были тонкие, смуглые, правая до колена обмотана туго бинтом.

— Ничего. Теперь ты вроде бы раненая.

Помолчали. Широкий, «потаповской породы» лоб покрывался испариной.

— Ты почему, Веня, руку в кармане держишь?

— Так просто… — Веня выдернул руку. В потной ладони зажат пучок земляники. Кустики были выдраны с корешками. — Тебе… На, бери. Не стесняйся. Я что, земляники не ел?

Верка сорвала несколько ягод. Они были помятые, пахли солнцем и чуточку керосином.

— Теперь ты. Мы вместе, идет? — сказала она, передавая ему пучок.

Веня выбирал ягоды, те, что потверже, одни зеленые, незрелые.

— Сладко! — А у самого кисло морщился подбородок. — Право, язык проглотишь.

Верке было хорошо и легко, как легко бывает, если в тяжелую минуту почувствуешь, что у тебя есть друзья и можно опереться на их плечи.

Так она и поступила. Быстро натянула на себя платье и подозвала Веню, который деликатно, пока она одевалась, отошел к печке и отвернулся:

— Подставь плечо!

— Ты чего? — запоздало протестовал он.

— Я лежать стану, если нога не болит? Дудки!

— Отчаянная… ну, отчаянная! Хлебнешь с тобой горюшка!

Они вышли из избы, спустились с крыльца. Идти было неловко и приятно. Неловко потому, что боязно было ступить на забинтованную ногу. Приятно — неизвестно отчего…

Избы синеют, прополосканные дождем.

На пушистом султане подорожника мохнатый шмель сушит крылья. Торопись: время подоспело, цветы раскрылись, ждут тебя!

По конику избы, вздергивая длинным хвостиком, мелко семенит трясогузка. Свистит, щебечет. Подскакивая, ловит мошек. Труд на пользу! Хороша у тебя работа — с песней!

— На тебя похожа, — сказал Веня, когда Верка обратила его внимание на стройную певунью.

Верка счастливо засмеялась. Тогда и Веню оставила скованность, он сказал:

— Держись за меня крепче! — И добавил: — Знаешь, мы уже в шестом будем учиться…

Залитые зеленым потоком, струившимся по ветвям, просвеченные солнцем березы — как одна, словно близнецы-сестры. У подножий их, зажигая капли влаги на траве, сверкают блики. Шевелятся сквозные тени. Круглые стволы смуглеют, листья в нежном пушку трепещут, точно в ожидании чего-то значительного, очень важного, что --">