Иван Дмитриевич Василенко - Мышонок

дрожь, то язвительность, то грозную воинственность. Но чем больше изощрялся он в ораторском искусстве, тем скучнее становились лица рабочих, тем отчужденнее смотрели их глаза.

Ленька не вслушивался в то, что говорил оратор, он заранее считал все это брехней. Его старший брат Семен еще при наступлении на город оккупационной германской армии ушел с большевиками и теперь бьется на фронте с белыми. Как-то поздно вечером кто-то постучал в ставню хибарки, в которой жил с матерью Ленька. Выскочив на улицу, он увидел женщину. Темно было, — только и заметил, что молодая, да и то больше по голосу догадался. «Ты — Ленька?» — спросила она. — «Ленька». — «Ишь, малец какой! Брат такой рослый, высокий, а ты и впрямь мышонок. На, получай. Жив твой братуха, не горюй». И пропала в темноте улицы, оставив в руке Леньки шершавый кусочек бумажки. При слабом свете фитилька, горевшего на краешке блюдечка с постным маслом, Ленька прочел: «Жив. Бьюсь на фронте. Хоть трудно, а побьем обязательно. Береги мать, помогай ей. Скоро увидимся, тогда заживем. Скажи матери, что думой всегда с ней и с тобой». Ну, разве может найтись на всем свете такой оратор, который убедил бы Леньку, что брат его — злодей? Нет, Ленька не хочет вслушиваться в то что говорит бородач. Он смотрит, как широко тот раскрывает рот, и думает, что хорошо бы взобраться на помост и крикнуть оратору в рот: «Брешешь!» а потом повалить его и ножницами обрезать бороду, — вот бы ругался!

А оратор между тем продолжал:

— Я был в Петрограде и в Козлове, в Москве и Белгороде, в многолюдных городах и в затерянных в глуши деревушках, — и всюду стоит стон! Послушайте, что я видел в этих городах и деревнях, и у вас откроются глаза на истинную суть большевизма. Я уверен, что вы выслушаете меня с огромным интересом…

В это время за стеной завода раздался автомобильный гудок. Сторож поспешно снял замок и распахнул ворота. Едва директорская машина, шурша, въехала во двор, как человек десять рабочих отделились от толпы и стали по обеим сторонам ворот.

— Куда вы? Не велено пущать! — заволновался сторож.

— Да мы и не выходим. Мы вот только покурим здесь. Ишь, сколько начальства сидит! Неудобно при начальстве курить-то.

Сторож, ухватившись за створку ворот, потянул ее к себе, но она уперлась в спины рабочих и не поддавалась. Увидев, что ворота остаются открытыми, толпа заколебалась и молча двинулась к выходу.

— Закрыть ворота! Ворота закрыть! — закричал начстражи, покраснев от натуги.

Но было уже поздно. Через раскрытые ворота рабочие шли сплошной лавиной, и остановить их не было никакой возможности.

— Зачем вы подаете машину без вызова? — сухо спросил директор шофера.

— Мне было приказано, господин директор.

— Кем? — удивился тот.

— Не могу знать. Кто-то позвонил по телефону в гараж и передал ваше приказание немедленно подать машину.

— Негодяи!.. — прошептал директор и, обратившись к бородачу, пригласил его с собой в машину.

Пучеглазый

Ленька был в восторге, когда людской поток вынес его за ворота завода. От переполнивших все его существо бурных чувств ему хотелось заложить пальцы в рот и пронзительно засвистать, но кругом шли люди с серьезными, сосредоточенными лицами, и, желая походить на них, он сам сжал губы и нахмурился.

— Так на толкучке, говоришь, купил картуз? — на плечо Леньки легла рука Петра Степаныча. — А ну, посмотри вон на того человека, что у телефонного столба стоит. Пожалуй, его шляпа почище твоего картуза будет.

Ленька только хотел раскрыть рот, чтобы решительно защитить честь своего картуза, как Степаныч, нагнувшись, прошептал на ухо:

— Не отставай от него: куда он, туда и ты, но на глаза не попадайся. Понял?

Затем протиснулся вперед, выбрался из толпы и зашагал по шоссе.

Человек, на которого указал Степаныч, стоял в двух шагах от края шоссе, чуть подавшись корпусом вперед в сторону проходивших рабочих. Его мутно-серые навыкат глаза пристально всматривались в толпу. Вдруг он быстро повернулся к стоявшему позади него телеграфному столбу, и Ленька увидел, как он даже зачем-то стал царапать его ногтем. Однако от мальчика не скрылось, что глаза его были устремлены не на столб, а в сторону.

«Ну и гляделки! Как оловянные шарики! Кого он высматривает, чорт пучеглазый?»

Но определить, кого высматривает пучеглазый, было очень трудно, так как в этом направлении шло очень много людей. Ленька хотел уже --">