Ян Леопольдович Ларри - Грустные и смешные истории о маленьких людях

совсем отсталое поколение!

— Ну, ну, — смеется отец, — а как ты ругал ее?

— Да я ее и не ругал вовсе… Я сказал, что она есть отсталый элемент; а если она не хочет быть несознательной, пусть запишется в женотдел…

III

Шел дождь.

Юрка лежал на подоконнике и с большим интересом наблюдал, как лопаются водяные пузыри, выскакивающие белыми — выкаченными — глазами мути на поверхности луж.

Интересное занятие, по всем признакам, обещало затянуться на весьма продолжительное время, если бы внимательный Юркин глаз не заприметил у водосточной трубы оборванного малыша, который очень смешно подпрыгивал на своих коротеньких ножках и, выбивая зубами лихорадку, свирепо дул в посиневшие руки, сложенные перед носом в жалкую горсточку.

— Эй, что ты делаешь? — окликнул его Юрка.

Малыш приподнял голову вверх и высунул было до половины свой язык (в виде ответа, или по другим причинам — неизвестно) но, очевидно, раздумав, тотчас же втянул его обратно и, щелкнув зубами, прохрипел жалобно:

— Мопсом меня звать… Беспризорник я…

— Мопсом? — удивился Юрка — разве ты собака, что так зовешься?

— Это — по уличному так, а в общем — Колькой кличут… Колькой Киселевым… Не слыхал, наверно?… Да где ж тебе слыхать! Ты мне вот что скажи — по душе только: папиросы, нет ли папироски у тебя? С утра не курил сегодня!..

Юрка удивленно открыл рот и полез пальцем в нос.

— Ты, значит, куришь по настоящему?… Такой маленький, да ведь это же вредно… Очень вредно… Ты не кури, слышишь?… Мальчикам нельзя курить!

— Холодно — вот и курим — сказал Мопс, — и вообще согревает оно мозгу человеческую и в грудях от него теплеет, дым-то: горячий он… Наберешь его в грудь и — держишь… Хо-ро-шо!

Мопс щелкнул зубами и деловито осведомился:

— А на счет шамовки? Не имеется случайно? Хлебца там или еще чего?

— Надо у бабушки спросить, — сказал Юрка и, взглянув на Мопса, подмигнул ему левым глазом — ух, смешная?…

— Кто? — поинтересовался Мопс.

— А бабушка… Да ты лезь сюда, — пригласил Юрка Мопса, — давай-ка руку… Гимнастику знаешь?… Ну?…

Мопс нерешительно подошел к открытому окну, потоптался на месите и, не обращая никакого внимания на протянутую руку Юркиной помощи, погрузился в глубокое размышление.

— Ну же — нетерпеливо крикнул Юрка, — лезь, быстро!

— А…

— Два…, Говорят лезь, — значит… Вот несознательность… тоже… Лезь, — торопил Юрка, — ну и тяжелый же ты — делился он впечатлениями, втаскивая Мопса за руку в комнату.

— Это ботинки мамкины, покойницы… Ботинки чижелые — оправдывался Мопс…

…Прошло не более пяти минут, а Мопс уже расположился в комнате и уплетал за обе щеки принесенный Юркой хлеб с хрустящими, вкусными шкварками.

— Ты себе ешь… Не стесняйся! — подчевал радушно Юрко, мало будет, еще принесу…

— Хватит… Мы не привычные, чтобы по многу… От больших кусков кишка может лопнуть…

— Какая?

— А гузеная, какая ж еще?… Ты про кишку не слыхал, поди?… Видишь ты, а у человека есть она — кишка, значит… Пищу пропустить наскрозь, иль для других надобностей… а только есть!

— А желудок?

— Нету… Кишка только есть в человеке…

Начался спор.

Беседа приняла настолько оживленный характер, — что бабушкины любопытные уши, желая узнать с кем это спорит Юрка, пришли в комнату.

— Что это?.. Батюшки-светы, да никак… это что за новость? Откуда ты? Что тебе тут надо?

— Я… я… Мопс! — забормотал испуганно Мопс и вскочил на ноги, приготовляясь в крайнем случае смазать хорошенько лыжи.

— Тьфу ты, — плюнула бабушка, — и в кого только такой самоправный мальчишка родился… Зачем ты его впустил сюда?

Юрка с сожалением посмотрел на бабушку и степенно ответил ей:

— Вы не волнуйтесь, бабушка, это беспризорный. То есть раньше был беспризорным, а теперь он останется жить со мной!

Все это было сказано с непоколебимой твердостью и достаточной внушительностью.

— Что?

Бабушка сделала такие глаза, которые менее всего нравились Юрке, и, кашляя и перхая, закричала хрипло:

— Вон!.. Вон… Сейчас же вон… Да ты что это? Ты с ума сошел?

— Ничуть…

— Для беспризорных дома есть, для них…

— Это для других, а для Мопса найдется у нас место и все равно — емно уж и гроза начинается!

Действительно, — в летних сумерках плавало тяжелое дыхание близкой грозы, а редкие вспышки молнии оголяли мрак до синевы.

— Уходи… Уходи, — --">