Юрий Николаевич Леонов - Брезентухи

отгородившуюся от нас спину. Так по-стариковски горбатилась она над табуретом, что мы рассмеялись.

Тихон закрутил головой:

— Вы чего это?

— Надежно загородился, — сказал я.

— А-а…

Как только поезда встретились там, где им было положено, Лиля засобиралась уходить. Тщетно я уговаривал ее остаться еще хоть ненамного. Лиля лишь потряхивала косичками: нет-нет, ее уже ждет мама.

Тихон вдруг вспомнил, что и его с нетерпением ждут дома дед с бабкой, торопливо напялил свою борчатку…

Мы проводили Лилю до самого ее дома, где росли такие высокие, пахнущие весной тополя. Она помахала нам варежкой, сморщила нос на прощанье, словно собираясь чихнуть…

— Ну, мне налево, — с облегчением сказал Тихон, едва мы отошли от калитки.

Расставаясь, я крепко пожал короткопалую его ладонь, от души, не без намерения потряс ее. Вот это был фокус! Из рукава пестрой стайкой порхнули нам под ноги разноцветные, изрядно помятые марки, те самые, которые я начал коллекционировать еще до школы.

У Тихона была четкая реакция на такие случаи жизни. Он вскинул локти к лицу, приготовившись защищаться. Сопя и подбадривая себя разными словечками, мы затоптались друг против друга по вязкой, чавкающей грязи, он — в подшитых кожею чесанках, я — в новеньких еще сапогах…

Красивые у меня были сапоги. Жаль, не дожили они даже до Победы, развалились за месяц. В том неповторимом, пропахшем тополиными ночками апреле мы с мамой навсегда уехали из Чулыма.

--">