Бус Таркинтон - Приключения Пенрода

каким он виделся автору. Вложив в декламацию изрядный запас ярости, Пенрод чуть-чуть успокоился. Он спрыгнул с забора и с задумчивым видом вошел в сарай, пристроенный к конюшне. Тут на цементном полу валялись старые ведра, банки из-под краски, дырявый шланг для поливки, вытертые ковры, сломанная мебель и прочий хлам, который почему-то осел тут, на полпути к помойке.

Добрую четверть сарая занимал высокий ящик, пристроенный к стене. Сверху он был открыт и предназначался для опилок, которыми посыпали пол в стойле, пока была жива лошадь. Но после того как два года назад лошадь пала, этот замечательный ящик, который возвышался в сарае подобно башне, оказался в распоряжении Пенрода. И пока мистер Скофилд-старший, говоря его собственными словами, "подумывал об автомобиле", ящик верой и правдой служил сыну. Он стал для Пенрода и крепостью, и конторой, и кабинетом.

На передней стенке ящика еще можно было прочесть полустершуюся надпись: "Фирма "Кролик". Пенрод Скофилд и К°. Справки о ценах", из чего явствовало, что юный владелец ящика-крепости был не чужд коммерции.

Это предприятие он затеял год назад. Оно сулило самые блестящие перспективы и даже принесло доллар тридцать восемь центов чистого дохода. Картины, одна другой прекраснее, уже рисовались в воображении Пенрода, когда внезапно разразилась катастрофа. Она свела на нет все усилия. От злого рока не уберег ни отличный замок на двери сарая, ни бдительность Пенрода, который самолично нес охрану своего имущества. Двадцать семь кроликов и бельгийских зайцев, все, как один, сложили головы в одну ужасную ночь.

Они пали не от руки человека. Бродячие коты, известные изощренным коварством, были всему виной. Подкопав опилки со стороны бывшего стойла, они пробрались в ящик. Трагедия, разыгравшаяся там, еще раз подтвердила, что коммерция - та же война; в ней есть свои жертвы и свои победители...

Пенрод взобрался на бочку и, встав на цыпочки, дотянулся до верхнего края ящика. Чуть ниже в дереве было пропилено отверстие. Воспользовавшись им, как стременем, Пенрод оседлал край ящика, потом перебрался внутрь. Теперь он стоял на плотно спрессованных опилках, и из ящика виднелась только его голова.

Герцог за хозяином в сарай не последовал. Он остановился у дверей и, понурив голову, чего-то ждал с совершенно обреченным видом. Тем временем Пенрод, повозившись в темном углу ящика, извлек оттуда корзину, обе ручки которой прихватывались длинной веревкой. Протянув веревку через катушку, которая была примотана проволокой к балке под потолком, Пенрод спустил это немудрящее изобретение вниз.

- Дзинь-дзинь! Люфт подан! - торжественно объявил он.

Произнося это, Пенрод Скофилд отнюдь не хотел подчеркнуть, что изобретенную им лебедку сильно мотает при подъеме и спуске. Он имел в виду не "люфт", а "лифт", но, будучи натурой широкой, он не придавал значения таким мелочам, как произношение или правописание.

Герцог, которому адресовалось это известие, не выразил никакого энтузиазма. Медленно приблизившись к корзине, он почтительно и осторожно потрогал ее лапой. Потом, делая вид, что не понимает, чего от него еще ждут, тявкнул и уселся рядом с корзиной. Напустив на себя победоносный вид, он словно гипнотизировал хозяина. Но все эти уловки Пенрод знал наизусть, и они ничуть не трогали его. Свой "люфт" он считал очень надежным, и паника, которая неизменно охватывала пса перед подъемом, была ему просто смешна.

- Люфт подан! - неумолимо повторил он. - Ты что, хочешь, чтобы я за тобой спустился?

Теперь весь вид Герцога свидетельствовал о крайнем расстройстве. Но пес, видимо, еще надеялся выкрутиться. Он снова легонько потыкал лапой в корзину, а когда сверху раздался новый окрик, сделал вид, что не так понял команду. Он улегся на пол и начал с подлинным артистизмом изображать, как люди потягиваются спросонья. Но и это не помогло.

- Сядешь ты наконец в люфт или нет?! - опять раздался голос хозяина.

Убедившись, что обстоятельства не предоставляют иного выбора, Герцог наконец решился на отчаянный подвиг. Он прыгнул в корзину и от ужаса застыл в самой неестественной позе, от которой решился избавиться только после того, как был поднят наверх, и, извлеченный из корзины, почувствовал под ногами твердь спрессованных опилок. Тогда Герцог наконец свернулся калачиком. Правда, он еще некоторое время дрожал всем телом, но вскоре целительный сон окончательно избавил его от переживаний.

В ящике было темно. --">