Григорий Владимирович Абрамян - Страдивариус

ловить такси. Он шумел, кричал, размахивал руками, словно главный участник предстоящего концерта.

А Димка молчал и смотрел себе под ноги.

Наконец, когда до концерта остались считанные минуты, мама остановила такси.

К концертному залу они подкатили одновременно с милицейским мотоциклом. В коляске мотоцикла сидел… Димкин отец.

Значит, его машину так и не удалось починить вовремя.

Отец поблагодарил милиционера. Тот отдал ему честь, и мотоцикл застрекотал прочь от концертного зала.

— Скрипку! — крикнул отец и устремился к служебному входу.

— Папа, — бросился за ним Димка, — я хочу тебе сказать…

Но ничего больше не успел произнести. Мама с силой потянула его за шиворот.

— Да ты сегодня совсем ума лишился! — сердито сказала она. — Кто же пристаёт к человеку перед самым выступлением?

Димка заплакал.

— Ты болен, — сказала мама.

— Он не болен, — мрачно ответил Ёська, — хотите я вам расскажу…

— Только не сейчас, — перебила мама, взглянув на часы. — Марш в зал. А я побегу в артистическую, провожу папу.

Димка как всегда забрался на балкон амфитеатра. Ёська — за ним.

А на сцене уже сидел оркестр. Потом появился дирижёр, шагнул на свою подставку и поклонился публике. И в этот момент на сцену вышел Димкин отец. Он ловко пробирался между пультами, за которыми сидели оркестранты.

— И вовсе не похож на твоего папу, — сказал Ёська.

Вдруг кто-то тронул Димку за плечо.

Димка оглянулся и увидел мастера.

Тот приветливо взмахнул рукой и весело спросил:

— Судя по всему, твой папа остался доволен скрипкой. Не так ли?

— Он ничего не знает, — ответил Димка.

— Этого не может быть! — выдохнул мастер и, словно у него подкосились ноги, схватился за спинку кресла.

А оркестр между тем заиграл вступление.

Димкин отец спокойно стоял впереди, у дирижёрской подставки, чуть расставив ноги, наклонив голову, высокий, стройный, в чёрном фраке и ослепительно белой манишке.

А когда кончилось оркестровое вступление, он вскинул скрипку к плечу и звуки необычайной красоты и силы сразу заполнили весь зал.

Димка невольно оглянулся на мастера. У того по щекам текли слёзы, а на губах сияла счастливая улыбка.

— Всё хорошо? — шёпотом спросил Димка, ещё не веря, что ничего страшного не произошло. — Папа не проваливается?

— Хорошо, мой милый, ах как хорошо! — ответил мастер, не вытирая слёз, а может быть, просто не замечая их. — Я уверен, что Антонио Страдивари похвалил бы меня!

Ёська, видя, что ничего особенного не случилось, толкнул Димку локтем:

— Здорово играет Страдивариус, — сказал он. — Теперь, когда мы ещё раз нечаянно его сломаем, то сразу пойдём к нашему мастеру, правда, Дим?

Этот концерт прошёл для Димкиного отца особенно удачно.

Но это не спасло Димку от наказания. Целую неделю отец с ним не разговаривал. Более того, он попросту не замечал Димку, словно того на свете не существовало.

Зато со старым мастером отец крепко подружился. Они часами разглядывали скрипку Страдивариуса и о чём-то говорили. И мастер нахваливал свою канифоль.

Отец эту канифоль попробовал — конечно, не на язык, а на смычок! — и остался очень доволен. И мастер подарил ему три прозрачных янтарных кружочка.

Когда наступил день примирения, Димка до позднего вечера не отходил от отца ни на шаг, а лёжа в постели, он долго ворочался и думал о том, что хорошо бы научиться играть на скрипке. Он обязательно попросит об этом папу. И услышит в ответ: «К этому нужно серьёзно готовиться, нужно много петь, танцевать и слушать музыку». А мама добавит: «Кушать манную кашу и пить рыбий жир».

А Ёська опять, наверное, скажет: «Чепуха всё это, чепуховина!»

А может быть, теперь уже не скажет?

Димкины мысли стали путаться и спотыкаться. И он уснул сном, в котором не было никаких сновидений, а лишь нежно пела скрипка Великого Страдивариуса.

--">