Ева Яниковская - А ты знаешь?

окошечком в стеклянной перегородке, если бы не было моей мамы? Кто бы тогда отправил телеграмму, посылку, бандероль, заказное письмо?.. Кто бы так ловко и быстро сосчитал слова в телеграмме? Кто перевязал бы бандероль крест-накрест, а на хвостики верёвочки налил бы сургуча и поставил печать? Кто так звонко и точно стукнул бы штемпелем по уголку марки на заказном письме?»

…Решено! Я обязательно буду почтальоном.

— Всё, — говорит мама. — Мицике заснул. Я тоже хочу немного отдохнуть. Поиграй сам.

Мама уходит. Но мне теперь совсем нескучно. Я знаю, что надо делать.

— Пап, а пап!

— Да.

— Пап, расскажи про свою работу.

Папа складывает в ящик инструменты. Придвигает стул, садится и говорит:

— Слушай!

Папа рассказывает очень интересно.

Вы, наверное, видели на углу большого перекрёстка стеклянную будку, похожую на перевёрнутый стакан? В будке сидит человек, он время от времени нажимает кнопку. Это и есть мой папа. Он милиционер. Ему на перекрёстке подчиняются все:

и люди,

и трамваи,

и троллейбусы,

и машины,

и даже собаки (если они не бродячие).

Папа нажимает кнопку — на светофоре вспыхивает красный свет: значит, все, кто движется в эту сторону, должны остановиться:

и люди,

и трамваи,

и троллейбусы,

и машины.

и собаки (все до одной).

Папа нажимает другую кнопку — вспыхивает жёлтый свет, он говорит: «Внимание, внимание! Приготовьтесь, не двигайтесь с места!»

Папа нажимает третью кнопку… и на зелёный свет

идут люди,

едут трамваи,

троллейбусы

и бегут собаки.

Бывает, что светофор портится. Тогда папа вылезает из будки, берёт в руки полосатую милицейскую палку и становится в центре перекрёстка. Взмах — машины едут направо. Другой нее движутся налево. Палка поднята вверх. Это значит «жёлтый свет». Все останавливаются.

Представляете, что было бы, если бы папа стоял на посту не в милицейской форме, а в обычном сером костюме? Его просто задавили бы. Бросились бы все гурьбой, и никто бы его не слушал. Что бы тогда делали все дяди и тёти, которые так спешат? Кто бы командовал троллейбусами и мотоциклами?

Нет, я непременно стану милиционером. Буду стоять на посту:

летом, когда жара,

зимой в метель,

дождливой осенью

и ясной весной.

Буду останавливать машины, чтобы детский сад мог спокойно перейти улицу.

Буду переводить стариков и старух за руку.

А тем, кто потерял дом, помогу найти его.

Папа говорит:

— Теперь поиграй сам. Я пойду отдохну.

«Хорошо, — думаю я. — Пусть папа отдохнёт, а я пока поговорю с дедушкой».

— Дед! А дед!

— Слушаю, малыш.

— Дед, расскажи, как ты работаешь.

Дедушка задумывается и не замечает, что лейка, из которой он поливает цветы, совсем пуста.

Дедушка до сих пор работает. Он говорит, что давно мог бы стать пенсионером, но без работы умрёт.

Мне становится страшно.

— Дедушка, работай подольше.

— Сколько смогу, — отвечает дедушка и улыбается.

Мне это кажется очень странным. Почему все взрослые, когда разговаривают со мной или укачивают Мицике, начинают улыбаться? Ничего смешного в этом нет.

Дедушка ставит лейку на белый подоконник:

— Слушаешь?

— Слушаю.

Дедушка работает крановщиком на башенном кране. Кран похож на большого журавля с такой длинной шеей, что она тянется выше семиэтажного дома. Кран катается по рельсам и поднимает тяжелые бетонные плиты. Из них складывают дома, как я из кубиков. Дедушка сидит в кабине, из которой видно всё:

и наш дом.

и будку на перекрёстке,

и больницу, где работает Вера,

и даже детский сад, в который хожу я.

Подъемный кран может:

поворачиваться направо и налево,

хватать бадьи с раствором,

двигаться вперёд и назад.

Он может поднять сразу десять человек (только это запрещено).

Если бы не подъёмный кран, то пришлось бы людям самим таскать всё на --">