Имант Янович Зиедонис - Вересковый край

много услышишь.

И вот прилетают три ворона. Кружат надо мной, разведывают, раздумывают, кто это лежит. Потом улетают совещаться.

— Кар?

— Кар!

— Кар, кар… кррр… оррк… оррк…

Звуки их голоса напоминают «кокле» — древний латышский народный инструмент.

Прилетела чайка.

Не знаю, почему чайку латыши называют — кайя.

А сам лежу на дюне. Подо мной тёплый, прогретый солнцем мох.

И кружит надо мной чайка, и кричит на чистом латышском языке:

— Кай-йя!

БЕЛЫЙ ЛИСТ БУМАГИ

Буря!

Я подбрасываю вверх белый лист бумаги.

Как огромный мотылёк носится он над морем, бросается из стороны в сторону.

Обрушилась волна, проглотила моего бумажного мотылька…

С октября по январь бушует Балтийское море. И мне кажется — самое красивое море — бушующее, когда каждый пятый день, каждый третий день проходит с бешеной круговертью.

Буря! Бушует море. В бушующем море и мой бумажный мотылёк.

ОДЕРЖИМЫЕ КРАСОТОЙ

В Латвии живут удивительные порой люди.

Вот я знаю целую семью коллекционеров. И взрослые и дети в этой семье собирают камни необыкновенной формы.

В саду у них среди роз и пчелиных ульев стоят каменные пингвины, а рядом вдруг — писатель Лев Толстой. Всё это — скульптуры, созданные природой.

В Латвии много таких людей, одержимых красотой. Так их я называю — одержимые красотой.

Вот человек по имени Земдега. Сказочный у Земдеги сад. В нём растут гигантские лопухи, белена — колдовская трава, и растёт ещё коровяк — медвежье ухо. Виноград оплёл стены дома, перебрался через крышу, да и свесился с другой стороны.

— Нас было у отца четырнадцать детей, — говорит Земдега. — И все мы сажали деревья. Приезжайте же, когда зацветут нарциссы. Благородные нарциссы!

Над дверью дома у Земдеги написано: «Я пою о тебе, родина!»

У нас в Латвии и дети заботятся о красоте родной земли. Многие школьники стали членами «Общества освобождения дубов». Они действительно освобождают дубы — очищают землю вокруг деревьев от кустов ольшаника.

И гордо стоят свободные великаны на свободной земле.

ТАЛАНТ

Ветер ноябрьский гудит в ветвях. Темно в лесу. Капает с намокших ёлок.

Я жду лесничего — Яниса Метузала. Я его никогда не видел.

Ветер гудит, сгущается тьма. Ничто не мешает, можно ходить по лесной дороге, думать обо всём на свете.

Вот лесничий — Янис Метузал. У него есть корневище — свой корень. А человек, который имеет свой корень, необязательно должен расти рядом в виде побега. Нет, человек может улететь семенем, но всё равно знать, что там, на том холме, в той долине за холмом — его корень.

Ты можешь быть прутиком в метле, веткою в вазе, только помни — у тебя есть твой корень.

Мать лесничего сказала мне:

— Мои дети не могут оторваться от земли. Это — талант.

Отец был земледельцем, дочь — садовод, а сын нашёл себе место в лесу, среди деревьев.

Темнеет, я хожу взад-вперёд по лесной дороге. Но вот послышался топот копыт. Подъехал лесничий.

Я вдруг почувствовал неловкость. Я ведь для него чужой человек. Как объяснить, чего я хочу? Но шум леса помогает, и начинается разговор.

— Выращивать лес — моя страсть, — говорит лесничий. — Некоторые думают, будто лес растёт сам по себе. А это не так, ему надо помочь, и человек способен на это. А вот нынешней зимой я снова буду работать над созданием лесного музея. Рядом с домом лесничества есть помещение, в нём и будет музей.

Лесной музей — вот чудо!

Вот маленькие дырочки в берёсте — это дятел пил берёзовый сок. А это чага — так называется чёрный --">