Герцель Самойлович Новогрудский - Пещера Батикава

будем, — виновато произнес Леша и предложил: — Айда на улицу.

Часа через полтора Леша вернулся с Валькой, Пятитонкой и еще двумя ребятами. Все говорили полушепотом, ходили на цыпочках, без топота полезли на чердак.

Чем они там занялись, Костя не знал: главное — не шумят.

Но вот над его головой заскребли лопаты.

Потом с равномерностью маятника стал раскачиваться провод с электрической лампочкой.

Потом мимо окна пролетело подвешенное на веревке лукошко и звучно шлепнулось о землю.

Потом пролетело еще лукошко.

Потом в комнату проник острый, щекочущий ноздри неприятный запах.

Костя не выдержал, перевесился через подоконник, крикнул:

— Леша, чего ты там опять мудришь?

В слуховом окне показалась Лешина физиономия.

— Голубиный помет собираем. Удобрять чтобы… В отряде сказали.

Над Костей замаячило еще одно полное лукошко, и он едва успел убрать голову.

Прошло еще какое-то время, перестала раскачиваться лампочка, прекратилось мелькание лукошек.

— Костя, купаться пойдешь? — донесся со двора Лешин голос.

Костя посмотрел на заваленный книгами и записями стол, вздохнул, поднялся:

— Пошли.

Бунт обуви

На Новогридненскую запруду редко кто ходит. Во-первых, далеко, во-вторых, коряги.

Но сегодня решили сходить. Вода в реке еще холодная, а в запруде теплее.

Купались с шумом, с хохотом. Костя разошелся вовсю. Первый налетал на ребят, позволял топить себя, взбираться к себе на плечи и прыгать, будто с вышки, вниз головой.

Потом случайно посмотрел на небо, встревожился:

— А ну, хлопцы, на берег без волынки. Гроза идет.

Гроза надвигалась серьезная. Мрачная, похожая на суконное одеяло туча заволокла большую часть неба и продолжала наступать.

Минут через пять одеяло закрыло небо с головой. Все померкло. Испуганно зашумели деревья. Упали первые капли дождя. Тяжелые, литые, они ударяли о землю, словно кто целился ими сверху.

Ребята врассыпную кинулись по поросшему кустарником крутому откосу. За гребнем — бор. Там под деревьями можно переждать дождь. Долго он не будет.

Напяливая на ходу сандалии, Костя побежал следом.

Ох, уж эти сандалии! Некрасивые, с неудобной, не желающей застегиваться пряжкой, скользкие… Костя без конца оступался. Ребята давно скрылись в лесу, а он все еще взбирался по откосу, цепляясь за кусты.

Все же дополз, перевалил через гребень.

Дальше был лесистый склон. Ребята перекликались где-то выше.

Пошел на голоса. А дождь в это время наддал вовсю. Земля глинистая, да еще опавшая хвоя, как натертый паркет.

Вот тут-то сандалии себя и показали. Они вели себя, словно лыжи на ледяном склоне, и Костя то и дело скатывался назад.

Скользнув в очередной раз, он почувствовал: левой ноге подозрительно легко. Глянул и обомлел: сандалии на ноге нет, она завязла в глине, под кизиловым деревцем.

Чтобы достать беглянку, Костя рванулся вперед, обеими руками ухватился за ветку кизила.

Вообще-то кизил растение цепкое. Когда в здешнем колхозе южные склоны холмов очищают под виноградники, кизиловые заросли приходится корчевать тракторами. Но тут машины не понадобилось. Дерево под Костиными руками крякнуло и вместе с ним стремительно полетело вниз.

Сандалия с оборванной пряжкой тоже покатилась под откос с еще большей стремительностью.

Будто управляемая на расстоянии, отклоняясь то туда, то сюда, объезжая пни, с разбегу преодолевая кочки, сандалия умело съехала по уклону и скрылась с Костиных глаз.

У Кости получилось не так. Скользя на собственной спине, он пытался ногами тормозить, руками хватался за все, что попадалось на пути, и этим только мешал плавному спуску. В конце концов, сам не зная как, он очутился верхом на суку мощного, разлапистого дуба.

Посидел, отдышался, слез.

Оглядел себя и покачал головой: мокрый, грязный, в разорванной рубахе, одна нога обута, другая — нет. Хорош!

Мелькнула мысль закинуть в чащу и вторую сандалию. Ну их к дьяволу!

Но раздумал. Как-никак — на кожаной подошве. Восемь с чем-то рублей… Надо поискать.

Искал долго, забрел в такую чащобу, что еле продрался, вышел на открытую полянку. Над полянкой нависал откос, на откосе росла ольха, а на ольхе, зацепившись оборванной пряжкой за ветку, этаким диковинным плодом желтела --">