Евгения Ивановна Хамуляк - Сказ про бестолковую Таньку

берите!

Пришли Вырывайкины за советом к ней. Усадила Павлина Куприяновна их за стол чай пить: отца по правую руку, мать – по левую, а Таньку прям по середине, чтоб глаз не сводить с проблемы, что на двух ногах дотопала за советом в другую деревню.

Рассказал отец все по правде, мать подтвердила кивком. На что Танька хотела сказать свое мнение, а Павлина Куприяновна ей как гаркнет:

– Твоего мнения, бестолковая, никто еще не спрашивал! – и так сердито на девку глянула, что Таньке впервые в жизни расхотелось поперек перечить.

– Что жива-здорова дочь ваша, не полоумная, лицом не уродлива, от трудов не отлынивает – это хорошо. Спасибо высшим силам! За то, что строптивая да бестолковая, – то вина ваша, вот вы на старости лет и расхлебываете ошибки воспитания. Ибо воспитывать дитя надобно не только сказками да пряниками. Сильные ребята силу понимают. А ваша только что с виду девчонка, внутри чистый кремень. Подарили ей боги славные силы на три жизни. Зачем? Это нам неведомо. Но просто так такими подарками превеликие не раскидываются. Значит, есть причина, – продолжала Павлина Куприяновна, платок поправляя да чай попивая. За время разговора с умной женщиной немного и родители растаяли, серьезный человек за их трудности думает, значит, будет толк.

– Что бестолковая… – хотела продолжить советчица, как вдруг Танька слово свое веское вставила-таки.

– Лично я так не считаю! Люди деревенские по себе судят, а они кто? Свекла с редькой. Буду я еще ботву какую слушать…

И не успела вздор свой договорить, как крикнет от боли. Это Павлина Куприяновна от такого нахальства девичьего опешила, потому привстала и, не дожидаясь окончания чепухи, ложкой деревянной по башке как дала Таньке-то. Хрясь!

– Молчать, когда старшие разговаривают! – возмутилась хозяйка, глазами серыми сверкая. – Верно-то люди заметили – БЕС-ТОЛ-КО-ВАЯ! – и кулаком по столу деревянному ударила в сердцах. – Да ты хоть понимаешь, балда, что ты семью свою позоришь! После твоих бредней, недомыслия, что вперед отца с матерью лезешь, землю нашу позорить собралась на чужбине – никто серьезный и стоящий тебя замуж не позовет. Кому скудоумие с дуростью в дом нужны?! Говорят тебе, сиди да помалкивай, слушай больше, рот не разевай, раз сказать путного нечего.

И отпив чайку горячего, кипя да краснея, словно самовар, продолжала:

– Так вот, уважаемые соседи, не зря народ-то подметил, что бестолковая дочь ваша, – и грозно глазюками своими серыми в середину стола воззрилась, – люди просто так не скажут! А что значит бестолковая? Это значит, без толку, то бишь без цели верной живет. А от того мается и вас мучает. Всю гордость, тщеславие, желчь, своеволие и сумасбродство рода Танька на себя взяла. И Боги правные ее за это одарили силушкой богатырской. И если этим качествам дорогу верную подобрать, ума вложить, правильно наладить – цены Таньке вашей не будет, – и только хотела вздохнуть премудрая Павлина Куприяновна, как Танька опять свои пять копеек успела вставить.

– Что я, телега, что ли, меня настраивать надо?!

И во второй раз в лоб ложкой получила, что вторая шишка образовалася. Хрясь!

– Ох, Матушка Владычица Святая Богородица! Бестолочь! – рассердилась уважаемая женщина. Отец с матерью лишь повздыхали печально, привыкли к плохому воспитанию детинки своей неразумной.

– Ну, так вот вам мой совет. Есть у тебя, Танька, три пути с этого места. Прям как у Ильи Муромца. Направо пойдешь – ничего не потеряешь. Так и будешь дальше жить старой девой придурастой, со временем в злыдню превратишься, а после смерти родителей на подаяние и доброту соседей выживать станешь, судьбу проклиная, пока не помрешь, никому ненужная.

Мать рукой за сердце схватилась. Ну и советы!

– Это мне не подходит! – сразу кинула Танька.

– Налево пойдешь – придется тебе потрудиться. Ибо разумными не рождаются, а становятся, горбом своим здравомыслие зарабатывая. Китаезы, к примеру, славятся большими мудрецами, так вот они, чтоб хоть на шаг один приблизиться к основам мироздания, первые десять лет храмы свои подметают лишь, а потом их уже к книгам священным допускают. И нет никому поблажки! Вот и ты приходи на служение. Найдем тебе работу: за больными и проказными ухаживать, горшки выносить за престарелыми, подметать места отхожие и так далее. Десять лет это, конечно, многовато будет, мы все-таки не китаезы аскетические, что кузнечиков почем зря едят. А лет пять с тебя хватит, пожалуй. --">