Петр Иванович Попов-Серебряков - Августа

Аллаха, конечно. Остальное вокруг этой иранской знати сразу стало абсолютно неважным. Даже сам Мистер Хесам, который, между прочим, его и нашёл! Мне даже, в какой-то момент, стало очень обидно за него, знаешь? Стоял себе такой смиренный, со склоненной головой… Но уж кому-кому, а уж точно не мне было решать их порядки, так что я, типа, просто стояла и гладила Катю тогда. Ведь она была главной героиней всего приключения, но, никто кроме меня, похоже, этого не понимал. Поэтому-то для меня сейчас куда важнее, что Катя уже в Иране. И ей там правда хорошо. Хесам фото присылал. Здорово ей там…

– Ни фига себе история, Густа! Да ты ведь могла тогда… Да все, что угодно попросить ведь, правда?

– Не знаю, Никит, может и могла, но, а что мне нужно-то? Вот если бы… Интересно, почему ещё недавно я могла разговаривать с лошадьми, а теперь больше нет? Неужели просто из-за того, что я стала чуть взрослее? Вот если бы я могла попросить вернуть мне этот дар… – говорила Августа уже скорее сама с собой.

– Не знаю, Густа, общение с лошадьми для меня вообще загадка. Ты же мне никогда не рассказывала об этой своей тайне… Слушай, скажи лучше, как родители-то узнали?

– А?

– Ну как все вообще узнали, что это была ты?

– Да через Шанского. Он вечно по интернету лазает. Вот и наткнулся на ролик шпионский какой-то. Увидел Хесама, и понеслось.

– Варе показал, да?

– Да он, дурак, всем показал… Варе деваться было некуда уже. Вот и родители узнали, и в школе тоже. Меня теперь, возможно, исключат даже, да и ладно.

– Никто тебя, Густа, не исключит. Наоборот, ты героиня на коне теперь! Все тобой гордятся ведь! Как придёшь в школу – сразу поймёшь, какой знаменитой ты стала.

– Да мне, типа, знаменитость совершенно не нужна, Никит.

– Не, ну как, круто все таки – нашла клад, похитила лошадь, поднесла Иранскому послу. Да, а три дня назад по телеку показывали, как этот твой низенький посол вручал тот самый сундук самому нашему Президенту, шутка ли?! Ты хоть смотрела?

– Не-а, телек был тоже под запретом, да и не интересно мне особо. Политика – это вообще не мое. Одно могу сказать, все сделал Хесам, а я лишь чуть помогла ему.

– Но разгадала-то все ты! Ты и есть настоящий детектив! Жаль, что меня рядом не было, может, чем смог бы помочь тебе все таки, – грустно и смущённо сказал Никитон себе в воротник.

– Да мне тоже, типа, не раз было жаль, что тебя не было не рядом. Ты ведь как-никак мой лучший друг, Никит.

– Спасибо, Густ – ты тоже моя лучшая подруга. Без вариантов. И только с тобой может быть так интересно! Я эти две недели с ума сходил от скуки, хотя… Кое в чем я тоже преуспел, Густа! И тебе наверняка будет это очень даже интересно, потому как….

– Даже не говори мне, Никит – мне ведь все запретили теперь. Вообще, вообще все. Хотят, чтобы я стала самой смирной девочкой на свете.

– А ты точно сможешь, Густа?

– А ты сам-то как думаешь, Никит?

– Думаю… Думаю, вряд ли, – аккуратно ответил Никитон.

– Вот и они знают на самом деле, что ничего из этого не выйдет. Какая из меня примерная девочка? Мне реально очень жалко и Маму и Папу, но себя-то не переделаешь, – вздохнула Августа и загребла огромную кучу снега прямо голыми руками.

– Но аккуратной быть тебе все же стоит. А то ведь можно и реально влипнуть.

– Это да. Я сама все время думаю об этом. Но без риска можно разве что кошек местных выслеживать. Хотя риск, конечно, типа, должен быть оправданным, и, как бы это сказать, не очень рискованным.

– Но как же родители-то все таки? Они же теперь глаз с тебя не спустят!

– Ну, может, отвлекутся сейчас немного на строительство нового дома на даче.

– А чего они решили вдруг новый дом строить? У вас же и старый вроде нормальный вполне.

– Да мне тоже старый нравится – я его люблю даже. И новый совершенно не хочу. Но родители спорят все теперь. Мама хочет, а Папа говорит, что это, типа, неправильно. Подарок все таки.

– Так, так. Ты уж давай до конца говори все, Густа! Я же не идиот все таки. Какой такой подарок вдруг? Тебе Иранский посол подарил что-нибудь, да?

– Да сдалась я Иранскому послу, как ты не поймёшь? Хесам подарил на прощанье. Брошь красивую в виде лошади. Мне нравится. Я бы даже иногда ее надевала, ну, когда у меня, типа, вдруг случаются настроения побыть настоящей девочкой. Но говорят, она дико дорогая, так что не буду, конечно. Вот Мама с Папой и спорят, что с ней делать теперь.

– Круто, Густа – --">