Джеймс Паттерсон , Крис Грабенстейн - Охотники за сокровищами

это рассказывал?

Что? Ладно, ладно. Бек говорит, что тогда рассказчиком стала бы она. Говорит, писать легче, чем рисовать. Да ну тебя! Иди лучше рисовать!

На будущее: если когда-нибудь заведу себе яхту, ни за что не назову ее «Потеряшкой». Потому что как раз потеряшками мы и оказались – потерялись в море. Это еще ладно, ничего. Вот если бы отец назвал нашу яхту «На дно», или «Утопленник», или «Титаник-2»…

Когда шторм наконец стих, оказалось, что мы с братом и сестрами живы (по крайней мере, пока). Да, «Потеряшка» по-прежнему протекала, у нас в ботинках выросли водоросли, а радиостанция для связи с берегом наглухо замолчала. Главное – мы остались живы.

К сожалению, об отце мы того же сказать не могли.

Он исчез. Пропал. И мы понятия не имели, что с ним стало.

– Он упал за борт, – сказала Шторм таким голосом, как будто это само собой разумелось. Шторм на два года старше нас с Бек, она настоящий гений (IQ ни в какие графики не лезет), но разговаривать с ней порой трудновато. Она вечно вываливает людям то, что они совсем не хотят слышать. – И погиб. Утонул.

– Да погоди ты, – сказал я. – Мы же ничего точно не знаем.

Шторм подумала.

– Ты прав, – сказала она. – Может, не утонул, а акулы съели.

Если бы это сказал кто-нибудь другой, я бы ему уже дал в нос. Но Шторм была такая от природы, и к тому же я знал, что она горюет, как мы все.

Папино исчезновение было тем горше, что всего три месяца назад у нас пропала и мама. Поехала на Кипр и исчезла.

– Ее, наверное, застрелили те дельцы, – выдала тогда Шторм. – Тот, что был в двубортном плаще с поясом, прятал слева под мышкой пистолет-пулемет «узи«. А на отвороте плаща были засохшие потеки йогуртового соуса.

Я еще не говорил вам, что у Шторм фотографическая память?

В общем, без мамы и папы мы со Шторм, Томми и Бек, строго говоря, превратились в сирот и плыли теперь по Карибскому морю на единственном оставшемся у нас наследстве, которое к тому же потихоньку погружалось в воду.

Конечно, раньше все было гораздо лучше.

Не хочу хвастаться, но каких-нибудь четыре месяца назад мы были самой классной семьей на свете. И дело не в нас. А в нашем папе. Его звали профессор Том Кидд.

Ну да, точно. Тот самый Том Кидд.

Всемирно известный океанограф и охотник за сокровищами.

Тот самый, который нашел останки испанского галеона «Нуэстра Сеньора дель Мар де Оро», затонувшего в 1621 году у острова Барбадос. (Галеон вез золотые монеты, серебряные слитки и мешочки с колумбийскими изумрудами.) В Азии он нашел затонувший грузовой корабль, который вез несколько тысяч керамических сосудов династии Мин. У берегов Кипра, в Средиземном море, он поднял со дна сундук, битком набитый сияющими драгоценными камнями и всякими религиозными артефактами с бриллиантовыми инкрустациями.

А мы были его командой. Мы тоже были – охотники за сокровищами!

Родители сами обучали нас школьным предметам и заодно учили выживать в реальном мире – без айподов, айфонов, айпадов и доставки пиццы. Ровесников, которые ходили в школу, мы обогнали минимум на два класса.

(Ну, может, к Тугодуму Томми это не относится. Ему семнадцать, он очень озабочен своей внешностью и, наверное, сейчас знает столько же, сколько его ровесники.)

Я никогда не был в торговом центре.

Бек ни разу не делала маникюр и педикюр.

Томми не переступал порог тренажерного зала, но мышцы у него были ого-го.

А Шторм освоила наш бортовой компьютер и теперь способна перегуглить Гугл, потому что помнит наизусть все страницы, которые ей случалось открывать в Интернете.

Ну да – с тех самых пор, как нам с Бек исполнилось три, мы все жили и учились на нашем замечательном паруснике в двадцать метров длиной. Мы учились готовить, брали уроки карате (у папы черный пояс) и тренировались прокладывать курс по звездам.

Вместе с «Потеряшкой» мы видели столько портов и стран, что все и не упомнишь. (Хотя Шторм, наверное, их запомнила – я же говорил, она помнит все, даже пятна от еды у вас на плаще.)

Прошло девять лет. Для нас с Бек совершенно в порядке вещей расшифровать карту, на которой --">