Валерий Борисович Гусев - Наследник собаки Баскервилей

логическом мышлении, что мне тоже пришлось напомнить папе, что он собирался поработать. По правде говоря, я стал опасаться, как бы они не добрались и до моих логических проблем.

После этого разговора Алешка почему-то стал задумчив и рассеян. Размечтался, словом. И явно замыслил что-то подозрительное. Иногда я даже заставал его за письменным столом, когда он что-то с большим трудом писал в тетради, помогая себе высунутым языком и прикрывая текст, когда я входил, левой ладошкой. Я даже заподозрил, что он сочиняет собственный рассказ наподобие «Записок о Шерлоке Холмсе». Причем на английском языке. На котором он знал всего два-три слова. Да и то – не очень приличных. И, оказывается, настойчиво стал расширять свой лексикон.

Я узнал об этом случайно. От нашей англичанки Татьяны Семеновны. Как-то на переменке она делала мне очередной педагогический втык за «постыдное невнимание» к языку Шекспира и Конан Дойля. Я делал внимательные и виноватые глаза, переминался с ноги на ногу, изо всех сил кивал и изо всех сил давил внутри себя отчаянные зевки, не давая им выбраться наружу.

– Стыдись, Дима, – наконец-то завершила свою нотацию англичанка. – Даже твой младший брат понимает все значение английского языка для современного человека.

То-то я их частенько видел вместе на переменках.

Я тут же поймал Алешку и строго спросил:

– В Англию собрался? Багаж знаний пополняешь?

Он широко и лживо распахнул свои громадные глаза и невинно захлопал длинными ресницами:

– Что ты, Дим! Она мне просто нравится. У нее такие локоны!

Ну это, положим, правда. Локоны у Татьяны действительно красивые. Как у Валентины Ивановны, физкультурницы, только настоящие. А все остальное, похоже, вранье…

А увлечение Шерлоком Холмсом не только продолжалось, но и развивалось. Алешка без конца перечитывал записки доктора Ватсона, крутил по видаку прекрасный фильм «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона». Выменял у кого-то на что-то старую лупу с медным ободком и деревянной ручкой. Достал где-то карту Лондона и часами сидел над ней, бормоча задумчивым голосом: «Паддингтонский вокзал. Скотленд-Ярд. Бейкер-стрит…»

В его тетрадках появились рисунки худого орлиного профиля, под носом которого торчала большая изогнутая трубка, изрыгающая клубы дыма, как старинный пароход.

А доктор Ватсон у него получался кругленький, добродушный и глуповатый. Алешка рисовал его почему-то в очках, в белой шапочке с крестиком и в белом халате; из одного кармана торчала какая-то дудочка, а из другого – рукоятка револьвера.

Как я ему ни доказывал, что в старой доброй Англии, да еще в позапрошлом веке, врачи не носили белых халатов, – рисунок упорно появлялся в одном и том же варианте. Даже Любаша, Алешкина учительница, сказала как-то маме:

– Я очень довольна Алешей. Он стал гораздо спокойнее на уроках. И внимательнее. А то, что он уже в этом возрасте выбрал себе такую благородную, такую нужную людям и такую низкооплачиваемую профессию, – делает ему честь.

– Какую профессию? – удивилась мама.

Любаша посмотрела на нее укоризненно и, наверное, подумала про себя: «Надо же, до такой степени не знать своего любимого ребенка». И она сказала:

– Ваш Алеша хочет стать врачом. Он все время рисует очаровательного доктора, а рядом с ним изможденного пациента-курильщика.

– Это не тот доктор, – вздохнула мама.

– Надо же! – Любаша всплеснула руками в еще большем восторге. – Значит, он хочет стать не человеческим врачом, а ветеринаром. Это еще благороднее!

И оплачивается гораздо лучше, добавил бы я. Вот в соседнем доме живет такой ветеринар. Он уже четвертую машину за год поменял, да все круче и круче.

– Это не тот доктор, – снова вздохнула мама и укоризненно посмотрела на Любашу. И, наверное, подумала: «Надо же, до такой степени не знать своего любимого ученика».

Но мама, конечно, не рассказала Любаше об Алешкиной мечте. О том, что он, кажется, собирается в Англию, а «оттуда, как он говорит, в Лондон», где находится улица Бейкер-стрит, а на ней старинный дом, где сидит вечерами у камина великий Шерлок Холмс с трубкой в зубах, со скрипкой в одной руке и с кочергой в другой.

– …Но вот что меня беспокоит, – продолжала Любаша, – как у Алеши со зрением?

– А что такое? – по-настоящему забеспокоилась мама.

– Он стал часто пользоваться увеличительным стеклом. Когда ему надо что-то разглядеть, он достает такое, знаете, круглое увеличительное стекло на --">