Эдит Несбит - Дети железной дороги

Ненавижу хлеб с молоком! Хочу встать и съесть настоящей еды!

– И что бы тебе хотелось? – спросила мама.

– Пирога с голубятиной, – жадно проговорил Питер. – Большого пирога с голубятиной. Самого большого из всех!

Мама поспешила к кухарке, которой немедленно было велено сделать именно такой пирог. И она его сделала. А когда сделала, испекла. И после того как он был готов, Питер съел солидную его часть, и насморк его, о чудо, если и не совсем прошел, то стал значительно меньше. Пока же целебное блюдо готовилось, мама, чтобы развлечь больного, сочинила стихи. Во вступлении к ним говорилось о замечательном, но невезучем мальчике Питере, а далее следовало:

Ни одну свою игрушку

Так он не любил,

Но чудесный паровозик

Случай злой сгубил.

Клапан, подлый, не сработал,

И котел ба-бах!

Паровозик погибает

На его глазах.

«Мама горю не поможет,

Паровоз пропал!» —

Все ж, собрав его обломки,

Ей их показал.

Пассажиров очень жалко,

Но ведь ясно ей:

Паровозик всех игрушек

Был ему милей.

С горя полною душою

Питер слег в кровать.

Попросил пирог испечь он,

Чтобы скорбь унять.

В одеяло завернулся, —

Надо бы поспать.

Раньше это помогало

Грусть ему прогнать.

От простуды нос припухший

И в глазах тоска.

Не откажется, однако,

Он от пирога.

Впрочем, Питер еще надеялся на возрождение паровозика. Папа во время аварии был в отъезде, но его вот-вот ожидали домой, а он обладал поистине золотыми руками и мог починить самые разнообразные вещи. Особенно он прославился в роли хирурга-ветеринара для деревянной лошадки-каталки и однажды вообще спас ей жизнь, когда ее состояние представлялось всем остальным безнадежным и несчастное существо считали уже навсегда для этого мира потерянным. Даже плотник, растерянно разведя руками, сказал, что вряд ли здесь чем-нибудь может помочь. Именно папа починил колыбель для кукол, когда никому это больше не удалось. И не кто иной, как он, вооружившись клеем, кусочками дерева и перочинным ножом, заставил крепко стоять на тонюсеньких ножках животных из Ноева Ковчега, после чего это стало у них выходить даже лучше, чем когда они только что появились в детской.

И вот папа вернулся. Питер повел себя с поистине героическим бескорыстием, даже не намекнув о произошедшей трагедии, пока тот обедал и курил послеобеденную сигару. Идея о бескорыстии принадлежала маме, но воплотил-то ее Питер самостоятельно, и это потребовало от него большого терпения.

Наконец мама сказала папе:

– Ну, а теперь, дорогой, если ты уже достаточно отдохнул с дороги и хорошо себя чувствуешь, мы, пожалуй, расскажем тебе о великой железнодорожной аварии и попросим твоего совета.

– Ладно, валяйте, – ответил он.

Только лишь после этого Питер его посвятил в суть ужасного происшествия, а потом принес все, что осталось от бедного паровозика.

– Хм-м, – внимательно изучил его папа.

Дети следили за ним, затаив дыхание.

– И что, никакой надежды? – выдавил наконец из себя дрожащим и хриплым голосом Питер.

– Надежды? – переспросил папа. – Наоборот, ее здесь полно. Я бы даже сказал, что ее здесь целые тонны. Однако помимо нее нам потребуется еще кое-что. Кусок олова. Припой. Паяльник. И новый клапан. Я полагаю, мы это дело оставим до первого же дождливого дня. Хотя нет, – увидел он, что Питеру очень не терпится. – Посвящу-ка я ему вечерок в субботу, а вы все будете мне помогать.

– Разве девчонки могут помочь чинить паровоз? – одолели большие сомнения Питера.

– Разумеется, могут, – заверил папа. – Девочки столь же умны, как и мальчики. Не забывай никогда об этом. Вот ты не хотела бы стать машинистом, Фил? – повернулся он к младшей дочери.

– Очень мне нужно ходить всегда с грязным лицом, – брезгливо поморщилась та. – Да к тому же я обязательно что-нибудь там поломаю.

– А я бы очень хотела, – вмешалась Роберта. – Как ты думаешь, папа, когда я вырасту, у меня получится? Ну, если не машинистом, то хоть кочегаром.

– Кочегаром? – сосредоточенно ковырялся в нутре паровозика папа. – Если, когда ты вырастешь, это желание у тебя не пройдет, постараемся, чтобы ты овладела этой профессией. Вот, помню, когда я был мальчиком…

Громкий стук во входную дверь заставил его недовольно воскликнуть:

– Ну, кого там еще принесло? Конечно, как говорится, дом каждого англичанина – его крепость, но мне порой хочется, чтобы вокруг вот этого дома и впрямь --">