Гектор Анри Мало - Без семьи

корову за повод, ласково произнесла: – Пойдем, моя красавица, пойдем!

Рыжуха, не сопротивляясь, послушно вышла на дорогу. Новый хозяин привязал ее к своей телеге, и тогда ей поневоле пришлось следовать за лошадью. Мы вернулись в дом, но еще долго слышали ее мычанье.

Не стало ни молока, ни масла. Утром – кусок хлеба, вечером – картошка с солью.

Вскоре после того как мы продали Рыжуху, наступила масленица. В прошлом году на масленице матушка Барберен напекла превкусных блинов и оладий, и я их съел так много, что она осталась очень довольна. Но тогда у нас была Рыжуха. «Теперь, – печально думал я, – нет ни молока, ни масла, и мы не можем печь блины». Однако я ошибался: матушка Барберен и на этот раз решила меня побаловать.

Хотя матушка очень не любила брать у кого-нибудь в долг, она все же попросила у одной соседки немного молока, а у другой – кусок масла. Вернувшись в полдень домой, я увидел, что она высыпает муку в большой глиняный горшок.

– Мука? – удивленно воскликнул я, подходя к ней.

– Да, – ответила матушка. – Разве ты не видишь? Чудесная, пшеничная мука. Понюхай, как она вкусно пахнет.

Мне очень хотелось узнать, что она будет готовить из этой муки, однако я не решился спросить ее, не желая напоминать о том, что сейчас масленица. Но она заговорила сама:

– Что делают из муки?

– Хлеб.

– А еще что?

– Кашицу.

– Ну, а еще?

– Право, не знаю…

– Нет, ты прекрасно знаешь и отлично помнишь, что сегодня масленица, когда пекут блины и оладьи. Но у нас нет ни молока, ни масла, а ты молчишь, потому что боишься меня огорчить. Тем не менее я решила устроить тебе праздник и заранее обо всем позаботилась. Загляни-ка в ларь.

Я быстро приподнял крышку ларя и увидел там молоко, масло, яйца и три яблока.

– Подай мне яйца и очисть яблоки, – сказала матушка. Пока я чистил и резал тоненькими ломтиками яблоки, она разбила и вылила яйца в муку, а затем принялась месить ее, постепенно подливая в нее молоко. Замесив тесто, матушка поставила его на горячую золу, чтобы оно подошло. Теперь оставалось только терпеливо ждать вечера, так как есть блины и оладьи мы должны были за ужином.

Сказать по правде, день показался мне очень длинным, и я не раз заглядывал под полотенце, которым был накрыт горшок.

– Ты застудишь тесто, – говорила мне матушка, – оно плохо поднимется.

Но оно поднималось превосходно, и от бродившего теста шел приятный запах яиц и молока.

– Приготовь сухого хвороста – приказала матушка – Печь должна быть очень горячей и не дымить.

Наконец стемнело и зажгли свечу.

– Затопи печку.

Я с нетерпением ждал этих слов и потому не заставил себя дважды просить. Скоро яркое пламя запылало в очаге и озарило комнату своим колеблющимся светом. Матушка сняла с полки сковородку и поставила ее на огонь. – Принеси мне масло.

Кончиком ножа она взяла небольшой кусок масла и положила его на сковородку, где оно мгновенно растопилось.

Ах, какой восхитительный аромат разлился по всей комнате, как радостно и весело затрещало и зашипело масло! Я был всецело поглощен этой чудесной музыкой, но вдруг мне показалось, что на дворе раздались шаги. Кто мог потревожить нас в это время? Вероятно, соседка хочет попросить огонька. Однако я сейчас же отвлекся от этой мысли, потому что матушка Барберен погрузила большую ложку в горшок, зачерпнула тесто и вылила его на сковородку. Разве можно было в такой момент думать о чем-нибудь постороннем?

Внезапно раздался громкий стук, и дверь с шумом открылась.

– Кто там? – спросила матушка Барберен не оглядываясь.

Вошел человек, одетый в холщовую блузу, с большой палкой в руках.

– Ба, да здесь настоящий пир! Прошу вас, не стесняйтесь! – грубо произнес он.

– Ах, боже мой! – воскликнула матушка Барберен и быстро поставила сковородку на пол. – Неужели это ты, Жером?

Потом она схватила меня за руку и толкнула к человеку, стоявшему на пороге:

– Вот твой отец.

ГЛАВА II. КОРМИЛЕЦ СЕМЬИ

Я подошел, чтобы обнять его, но он отстранил меня палкой:

– Кто это?

– Реми.

– Ты же мне писала…

– Да, но… это была неправда, потому что…

– Ах, вот как, неправда!

И, подняв палку, он сделал по направлению ко мне несколько шагов. Я инстинктивно попятился.

Что такое? В чем я провинился? Почему он оттолкнул меня, когда я захотел его обнять? Но у меня не было времени разобраться в этих вопросах, теснившихся в моем взволнованном уме.

– Я вижу, вы --">